Вы не удержите Волка на привязи!
Волк во мне, Волк вне меня, Волк выше меня.
Он уничтожит вас, он сожрёт ваш мир вместе со всеми банановыми островами.
И ещё хочу…
Чёрт, почему я не смог удержать маму?
Почему её любовь ко мне оказалась такой слабой?
Проклятая, проклятая зима!
Сколько же вытерпеть пришлось после этой зимы…
Сколько осталось? Сколько ещё ждать?
Не могу больше, мама! Я больше не могу!»
Он и не заметил, как вошли незваные гости в его кабинет. Сахновский сидел за столом, низко опустив голову, и внимательно рассматривал переданные ему помощником билеты на завтрашний рейс до Нью-Йорка и распечатанное секретарём письмо с подтверждением бронирования отеля.
Настроение у Сахновского было прекрасное. Он был уверен, что опередил своих преследователей, обыграл их и оторвался от погони.
Он сидел в своём кабинете, в особняке, куда не допускались посторонние, да и из сотрудников его компании доступ имели лишь самые проверенные и преданные, в лояльности и безопасности которых он был абсолютно уверен.
Особняк охраняли лично им отобранные бойцы из службы безопасности, официально числившиеся в одном из подразделений милиции, и потому на законном основании носившие огнестрельное оружие, наручники и дубинки. Профессионалы, способные не только быстро, эффективно и жёстко перехватить любого нарушителя священных границ офиса, но и доставить злодея для допроса в нужное место, прямиком к лихим ребятам из РУБОПа, способным и из немого выбить нужные показания.
Подходы к офису контролировала служба наблюдения, на фасаде смонтированы были портативные камеры, а во всех закрытых комнатах, где не было сотрудников, включались датчики движения. Были и ещё камеры, скрытой установки, для контроля внутри здания.
Находясь в этом здании, Сахновский был уверен в своей безопасности. Эта уверенность его и подвела.
Гости вошли без стука, быстро и бесшумно распахнув дверь. Два серенько, неброско одетых мужичка. Невысокие, коротко стриженные, в дешёвых, явно на барахолке вещевой купленных, мятых пиджачках.
Таких в толпе встретишь — и не оглянешься. Да что оглядываться, и не запомнишь!
Лица невыразительные, грубоватые, в морщинах. Работяги, одним словом, какие в час пик электричку ждут, кучкуясь у краешка платформы.
Разве что у одного из них лицо более приметное было. Скулы, глаза раскосые… Что-то было в лице азиатское. Да таких в толпе тоже много. Азатская кровь в наших краях — не редкость.
Вот только действовали мужички очень быстро и чётко.
Один из них подошёл к окну и закрыл жалюзи. Второй плотно прикрыл дверь. Оба одновременно подошли к столу.