Она покачнулась, с трудом удерживаясь от падения в обморок.
Инструктор, заметив смятение и обморочную бледность, кинулся к ней и подхватил под локоть.
— Ай-яй-яй! — быстро зашептал он. — Наталья Петровна, вы же профессионал. Не ожидал, честное слово… А ну как, начальство узнает? О слабости вашей? Нет, нет, не скажу! Не волнуйтесь! Да вы уж привычны должны быть. Доктор с этими бродягами ещё и не такое вытворяет. Они вон на прошлой неделе… Ладно, вы этого не видели, а я говорить не буду. Не для дамских это ушей. Они сейчас побесятся, в астрал свой перейдут, а потом доктор их в чувство приведёт. Через полчаса шёлковые станут. У них ведь через два часа занятия по боевой подготовке, сам Ратманов будет присутствовать. Оценивать, так сказать! Вот доктор их и заводит. До белого каления, так сказать. Они ведь после его занятий быка голыми руками завалить готовы, ей богу! А зал уборщицы вымоют, чистенько тут будет… Пойдёмте отсюда, вы тут не нужны… Ни к чему…
Они двинулись к выходу. Медленно. Мелкими, острожными шажками. Будто и впрямь выбираясь потихоньку из клетки с дикими зверями.
Но знали они, оба знали, что — не дикие существа в зале. Полностью контролируемые и управляемые.
И не звери уже эти смеющиеся и рычащие существа.
Они…
Гораздо хуже. Страшнее. Опасней!
— Зверя хоть огнём можно остановить, — приговаривал инструктор, искоса поглядывая на больных. — Оборотня — пулей. Серебряной! А этих — чем остановишь? Огня они не боятся, пули их никакие не берут, на распятие они плюют. Сам видел! И смерти не боятся… Что за тварей мы тут плодим? Вот учу их, и самому боязно… Вы только доктору об этом не говорите. И Ратманову тоже…
Инструктор открыл дверь и вывел Наталья Петровну в коридор.
— От греха подальше…
«Аудиофайл Лис — 17 августа.
Контрольное прослушивание».
«…доктор, мне сложно об этом говорить. Да, я понимаю, что только с вами и могу быть откровенным. Я очень признателен вам за то, что вы не спрашиваете меня о семье. Там, в доме, где я был раньше, меня часто спрашивали о семье. Это называлось: «постановка диагноза».
Они думали, я сумасшедший. Вам-то известно, что я совершенно нормален. Абсолютно нормален!
Вы же видите: у меня две руки, две ноги, одно туловище, одна голова. Вот здесь, посредине… нет, чуть левее… Да, там бьётся сердце. Мне иногда бывает больно. Иногда грустно. Иногда — радостно.
И я всегда… ну, или почти всегда знаю причину, по которой я испытываю те или иные чувства. У меня не бывает беспричинной тоски, беспричинного смеха. Или неожиданной ярости.
Всему есть основания.