Наташа таки задремала, а проснулась, когда Багин-старший тихонько приоткрыл дверь.
— Отдохнула?
— Да, прекрасно. Словно Андрюшка здесь.
Нет, все-таки хорошо, что она в его комнате.
После ужина Багин засел к телевизору смотреть «Время», а Наташа стала рассматривать книги, которых здесь было немало. Конечно, Ленин, Маркс, Энгельс, Брежнев, Андропов… Но были и другие, не политические. Полное собрание сочинений Толстого, Чехова, Достоевского, Пушкина — «академка», альбомы живописи, искусствоведческие книги.
Наташа доставала их, перелистывала, понимала, что многие она открывает первой. Времени у хозяина на литературу не хватало.
«Интересно, а классиков марксизма читают в этом доме? — подумала она. — Посмотрим».
Оказалось, что и партийную литературу Иван Степанович не баловал вниманием. Книжки раскрывались неохотно, потрескивали слипшимися страницами, ссохшимися капталами.
Когда-то в далеком детстве Наташа свято верила во все идеологические постулаты. Настолько свято, что, когда учительница в первом классе спросила: «Дети, кто из вас отдал бы свою жизнь, если бы знал, что Владимир Ильич Ленин встанет из мавзолея?» — Наташа первая вскинула руку и даже прослезилась от предполагаемого счастья отдать жизнь за вождя мирового пролетариата.
Сейчас она с ужасом вспоминала учительницу, которая задала этот вопрос, и себя, тянувшую руку.
Когда в третьем классе ее приняли в пионеры, она шла домой, распахнув на груди пальто, чтобы все видели ее красный галстук. Она знала наизусть все ордена комсомола и его славные дела. Она и сейчас еще думала, что построить справедливое общество можно, необходимо, но сделать это не так уж легко. Людей не переделаешь. Новый человек никак не хочет получаться. Энтузиазм пропадает. Люди стали меркантильны и недобры. Почему-то они не хотят строить светлое будущее, они гоняются за колбасой, модными вещами, пристраивают своих детишек на теплые места… От чего это так идет? От руководителей. Они не могут организовать нормальную жизнь. Они погрязли в каких-то мелочах, они не думают о людях. Они заперлись в своих особняках…
Так она думала еще год назад. А теперь она понимала, что и руководители ни при чем. Вот Иван Степанович — то и дело ему звонят, то и дело теребят его какие-то заводы, фабрики, колхозы, совхозы… Там что-то недопоставили, там что-то запороли, здесь не посеяли, тут не убрали… Когда ему думать о людях? Когда читать книги? Он еле успевает залатать одну дырку, как рядом образуется еще большая. И сами-то заплатки не сыпятся с неба, они берутся от того же рваного мешка. Послушаешь вот так денек его беседы и диву дашься, почему еще свет горит, вода идет в кранах, автобусы ездят, поезда, хлеб есть в магазинах… Этого ничего уже не должно быть, все давно разворовано, пропито, испорчено, сломано…