— Да уж, приходится.
— Ну, заходите в мою пещеру. Сегодня как раз одни знакомые.
Наташа шагнула в сумрак будки и остолбенела.
На ящике сидел, глядя на нее и улыбаясь, Чарин. Тот самый Чарин.
— Привет, — сказал он. — Заходи.
— А, что? Сюрприз? — засмеялся Симонов. — Не ожидали?
— Чар, так ты ж уехал куда-то, — сказала Машка.
— Вернулся. Не могу без родного города.
Наташа смотрела на свой давний страх, воплощенный в этом глуповатом парне, и удивлялась. Чего она тогда испугалась? Что может сделать ей этот корявый пацан? Что у него там, кастет или нож в кармане? Нет, это было какое-то наваждение. Чарин — маленький и жалкий воришка. Вот и сейчас он смотрит на нее как-то вроде бы с угрозой, но теперь это просто смешно.
— Ну-ка, встань, Чарин, — сказала Наташа. — Что ж ты сидишь, когда дамы стоят? Поворотись-ка, сынку… Где наколки — не забуду мать родную? Не сделал? Правильно, Чар. Ты в четырех словах допустил бы восемь ошибок.
— Ну, — с улыбкой согласился Чарин. — Зачем мне эти наколки?
— Как отсидел? Понравилось? — не отставала Наташа.
— Ничего. Везде люди живут.
— Когда снова сядешь?
— Все, завязал.
— Кончай, Наташка, чего ты навалилась? — вступился за Чарина Симонов.
— Это у нас старый разговор, — сказала Наташа. — Чарин помнит, да?
— Чего?
— Остров. Забастовку.
— И чего?
— Рассказать? — спросила Наташа.
— Это что я в сумку залез? Так я ж перепутал.
— Ладно, живи, — смягчилась Наташа.
— Товарищ приемщик, вы работать собираетесь? — заглянул в окошечко нетерпеливый дядька.
— Перерыв! — рявкнул на него Симонов и закрыл окошко. — Лезут со своими бутылками, не дают с людьми поговорить. Да вы садитесь.
— Нет-нет, мы на минутку, — сказала Наташа.
— Торопятся, — сказал Чарин.
— Ну, как хотите… Чего там у тебя, Машка? — Он взял ее сумку и стал выкладывать бутылки на прилавок. Обиделся. — О! Вино пила, Машка? Наконец! — рассмеялся он, доставая зеленую бутылку из-под сухого. — А то все молоко!
— Это мы с Наташей! — покраснела Машка.
Симонов ловко пересчитал бутылки, сложил их в ящик и выдал Машке рубль с мелочью.
— А то посидите. Симонов за бутылкой сбегает, — сказал Чарин.
— Он что, теперь у Чара на побегушках? — спросила Наташа, когда они уже шли к вокзалу.
— Кто?
— Да Симыч. Странно это…
Билетов на Москву не было. Наташа и так и эдак уговаривала кассиршу, но та только повторяла — на двадцать девятое августа. Получалось, что почти через месяц.
— Что делать? — спросила Наташа.
— А что делать? Ты у тестя попроси.
— Ой, неохота… И так он…
— Глупости. Он не откажет.
— Не откажет, — согласилась Наташка. Ей опять приходилось просить. Ничего хорошего.