Тетрадь в десять листов (Кипиани) - страница 23

Екатерина Ивановна закрыла тетрадь. «Хороший мальчик Отар, — подумала она, — как расстроила его эта смерть. Мне он сказал как-то сухо: «Знаете, Екатерина Ивановна, у меня дедушка умер» — и опустил голову. А сколько трогательных воспоминаний связывает его с памятью о дедушке. Искренний мальчик, умный и добрый. Было бы неплохо, если бы Важа подружился с ним».

Учительница взяла новую тетрадь и открыла ее.

Георгий Авадашвили

VII класс „А“

ПЕТУШОК В ОБЛАКАХ

Вот уже второй день, как я у бабушки в деревне. За это время я обошел всех соседей. Говорят, я вырос, стал басить, но я совсем не замечаю этого.

А когда мама открыла мой чемодан, начались упреки: для чего, мол, ты взял столько книг.

Конечно, мама права, я и в прошлом году привез с собой так много книг, что и половины не успел прочесть.

Зато в это лето я непременно прочту все, а может быть, даже не хватит…

Мишико еще с утра ушел с отцом на мельницу. Я жду его возвращения: прилег на балконе и читаю. Вдруг слышу:

— Гогия-а!

Сначала мне показалось, что это Мишико вернулся с мельницы, но голос был не его.

— Гогия-а! — послышалось снова.

На балкон вышла бабушка Фати.

— Наверное, почтальон газеты принес, ну-ка сбегай!

Я побежал. Это и правда был наш почтальон. С ним я познакомился прошлым летом, когда выписал газету «Молодой коммунист». Бывало, почтальон подойдет к нашим воротам, поставит ногу на перекладину, вскинет на колено набитую газетами брезентовую сумку и крикнет: «Гогиа-а!» — это потому, что я младше всех в доме. Говорят, он и после моего отъезда кричал «Гогиа-а!» Видно, привык.

А Мишико не вернулся, должно быть, речка высохла и мельница едва крутится.

Утром я побежал к Мишико. Тетя Пелагея сказала, что он еще спит. Я вернулся домой, прилег на балконе и раскрыл книгу, но, как видно, не суждено мне было прочесть ее. Сперва бабушка Фати сказала:

— Курица кудахчет, наверное, снесла яйцо, поищи-ка и принеси.

Потом мама послала меня за ореховыми листьями для лепешек. Наконец я снова взялся было за книгу, но вдруг услышал какую-то возню и лязг железа.

— Скорей, скорей, Гоги! — крикнула бабушка. — Наверное, свинья отвязалась, перепортит все!

Я вскочил и помчался вниз по лестнице. Наша свинья забралась в кукурузу, успела уже помять несколько стеблей и, блаженно хрюкая, уплетала сочные початки. За ней волочилась длинная цепь с колышком. Конец цепи был в двух шагах от меня. Я осторожно подкрался, но свинья заметила и побежала, вырвав колышек у меня из рук. Я снова подкрался и быстро наступил на него. Свинья сорвалась с места. Я упал на землю и крепко ухватился за цепь. Но разве я мог удержать ее! Однако тут глупая свинья обежала вокруг дерева и сама себя привязала. А я был весь в грязи. Вероятно, свинью назвали свиньей потому, что она всегда поступает по-свински…