Двор тоже радовал глаз: нигде ничего не валялось, ухоженные клумбы разделялись чисто выметенными дорожками. Вдоль вполне серьезной ограды росли аккуратно обрезанные плодовые деревья, а между ними — ягодные кусты. И без дела никто не болтался. В отличие от участка Кронберга.
Конрад покосился на Лану, и заметил на её лице какое-то новое выражение. Это была не зависть. И, пожалуй, не удивление. Девчонка… мотала на ус. Да, именно так. Пусть даже усы ей и не полагались по определению. Что ж, малышка, смотри и учись. Вот так и должны жить правильные фермеры.
Кстати, еще одна примета хорошо поставленного дела. Ворота, ведущие во двор, открыты настежь, и наблюдателей не видать… а стоило заехать, как, откуда ни возьмись, аж трое крепких парней нарисовались.
Отставной сержант остановил машину на специально размеченной площадке, секунду подумал, и решил оставить Берту в жестком чехле, закрепленном на потолке салона. И, надо сказать, пожалел о своем решении буквально через минуту.
Представиться он успел… и, пожалуй, успел только это. Как только прозвучало имя "Конрад Дитц", улыбчивые молодые мрины резко посуровели. Двое придвинулись почти вплотную, а третий метнулся куда-то за угол дома. Сидящий в кузове Руди, которому всё это совершенно не понравилось, напружинился и угрожающе заворчал. Интересно… впрочем, долго ждать не пришлось.
Пару минут спустя убежавший парень вернулся, и не один. Рядом с ним широко шагал высокий черноволосый мрин средних лет. Его рабочий комбинезон был весь в пятнах смазки, такие же пятна он на ходу оттирал с рук промасленной тряпкой. Сразу стало понятно, почему юнец не воспользовался коммуникатором: браслет на руке старшего мрина отсутствовал, снятый, должно быть, чтобы не запачкать. Мужика явно оторвали от работы, но хмурое выражение лица вряд ли объяснялось только этим.
— Джи Дитц? — отброшенную за плечо тряпку ловко поймал на лету один из парней. — Я — Бронислав Стефанидес. Чему обязан?
Хороший интерлингв в сочетании с употребленным чуть старомодным речевым оборотом не могли скрыть заметной настороженности, даже неприязни, в голосе.
— Я собирался договориться о покупке молока, — пожал плечами Конрад, зорко следя за плечистыми юношами, словно невзначай обступившими его. — Руди, цыц!
— И зачем же вам молоко?
Больше всего Конраду хотелось рявкнуть: "Не ваше дело!", но ситуация не располагала к излишней эмоциональности, и он почёл за лучшее не нагнетать обстановку.
— Для дочери. У меня неожиданно появилась дочь, и ей нужно молоко.
— Дочь, вот как? — черноволосый прищурился. — Чего-то я в этой жизни не понимаю, наверное… давайте-ка разберемся, джи Дитц. Ну-ка, ребята, сдайте назад, не мешайте старшим.