Прасковья это понимала, и лежала тихо-тихо. Мотря - та вообще обеспамятела от страха, замерла, аки заяц, и только тихо-тихо вздыхала. Иногда.
Наступающая зима покрывала лужи первым ледком, припорашивала легким инеем.
На белом кровь - алая. На черном - тоже алая.
Долготерпение было вознаграждено.
- Гони их по домам!
Крики, шум...
Прасковья вылезла, только когда на площади никого не осталось. И то - вылезла...
Не встала во весь рост, не принялась отряхиваться, не пошла домой гордо и с достоинством...
Перевернулась на живот, пнула как следует подругу, чтобы та пришла в себя, и кое-как поползла. Медленно, очень медленно, вдоль канавы...
Ничего.
Лучше пять раз покрыться грязью, чем один раз - накрыться землей. Мотря, похоже, думала так же. Она ползла за подругой, и для разнообразия больше не вздыхала. Только икала. Тихо, часто и отчетливо...
***
Женщины отважились встать на ноги только ближе к окраине деревни, когда их не видно было за кустарником. Мотря потрясла головой.
Еще раз икнула.
И - в ноги поклонилась Прасковье.
- Век благодарна буду, сестрица.
Прасковья ответила таким же поклоном.
- Кто доброе дело сделает, тому Господь отплатит.
- Воистину, - отозвалась Мотря.
На этом ритуал был закончен, и дамы перешли к делу.
- Парашка, откуль ты про таких знала? - принялась выспрашивать Мотря.
- Откуль... оттуль, - проворчала Прасковья. - Предупредили. Беги домой, да зарой в подполе, что сможешь. Скотины у тебя вроде как немного, может, что и оставят... а вот зерно точно заберут. И детей прибери, у тебя старшенькая в пору входит.
- Я уж ей сказала ховаться в погребе...
- Ты меня послушай, - глаза у Прасковьи были серьезными.
Страшно серьезными.
Грабить будут. Убивать. Насиловать...
Тора Яна была права. Сейчас Прасковья благодарила Творца, что к ней на порог занесло эту женщину.
Мотря кивнула. И затрусила к своей избе.
А Прасковья, не особо задумываясь, отправилась в лес.
А чего ей?
Подожгут избу?
Да и пес с ней, самой бы живой остаться. Все одно, там из живности только тараканы. Плохо, конечно, и добра жалко, а только жизни лишиться - не хочется. Или, того веселее, не просто так ее лишиться. Мужики злые, молодые, голодные... если они здесь хоть на пару дней задержатся - в лесу оно безопаснее будет.
Остальная деревня?
Так и сами не маленькие...
Прасковья совершенно не рвалась бегать и всех предупреждать. Что - никому не ясно? После выстрелов-то?
После трех или четырех трупов, которые остались на площади? Кажется, там был фельдшер, кто-то из баб, пара мужчин... дядька Силантий... нет, точно Прасковья сказать не взялась бы. И то, что уже помнила - чудо.