Арка внезапно оказалась забрана кованой решёткой. Мужчина потрогал новодельный чугун, оглянулся по сторонам, увидел дверь. Подошёл, подёргал вычурную бронзовую ручку, погладил металлические пупырышки домофона, отступил на шаг.
Удачно начавшийся поход завершился фиаско, здоровенная дверь в металлических фигурных накладках выглядела несокрушимой. Конрад почувствовал, как наваливается знакомая безысходность, не мучившая его вот уже несколько дней, с момента прилёта в Город.
Упрямо выдвинул нижнюю челюсть, шагнул к двери, решительно грохнул кулаком по кнопкам, глядя прямо в синеватый зрачок камеры, ещё раз и ещё.
Динамик щёлкнул, вяло пробормотал:
– Ну ты чего, сталбыть, больной? Тут вип-объект, в соседний двор ссать иди.
– Будьте добры, пропустите меня, пожалуйста.
– Непонятливый, сталбыть? Я тебе постучу сейчас. По голове, сталбыть.
И куда-то в сторону, глухо: «Лёха, иди сюда. Там какой-то конченый, сталбыть».
– Настоятельно прошу открыть.
– Может, ещё отсосать тебе? К кому припёрся? – уже другой голос, напористый.
– Мне действительно нужно попасть во двор. Извольте отворить.
– Да пошёл ты! Вали отсюда, пока я ментов… Тьфу ты, пока полицию не вызвал.
Анатолий постукивал кулаком по кнопкам – методично, без гнева.
– Ну ты нарвался, придурок…
Щёлкнул замок. Выскочил мужик лет тридцати пяти – лысый, плечистый, в чёрной униформе с нашивкой «охрана» на груди.
Конрад отступил, спокойно наблюдая, как охранник, пыхтя, пытается выдрать короткую резиновую палку из кожаной петли на поясе.
– Всё, каюк тебе, сейчас и без ментов…
Вышедший следом коллега плечистого, сутулый и мятый, лениво бубнил:
– Ну чё ты, чё ты? Не заводись, Лёха. Опять, сталбыть, проблемы будут.
Лысый подкатился на кривых пружинистых ногах, зыркнул снизу вверх:
– Сам уберёшься, дядя? Или труповозка понадобится? Чего пялишься, я тебе не телевизор…
Вгляделся в глаза Конрада – и вдруг обмяк. Замер, уронил дубинку на асфальт, скривился, будто собираясь заплакать.
– Майор, ты? Батя?
Уткнулся в грудь, обнял. Конрад глядел на сотрясающуюся лысину.
Охранник отнял от плаща зарёванное лицо, сбивчиво заговорил:
– Я ведь все годы… Та ночь под Гудермесом. Как ты меня тащил, Батя…
Конрад мягко убрал его руки, проговорил успокаивающе:
– Всё нормально, всё уже прошло. Кончилась та война, давно кончилась. Вы меня пропустите во двор?
Лысый всхлипнул. Утёр лицо рукавом, выдохнул, рассмеялся:
– Конечно, майор, тебя – куда угодно, хоть в Смольный. Жаль, я там сейчас уже не работаю, сюда вот кинули. Хочешь в Смольный, Батя?
– Спасибо за столь лестное предложение, но сейчас мне нужно именно по этому адресу. Я пошёл?