Выясняется, что пострадали они не слишком сильно. Разорваны пара курток, распороты два рюкзака, Семекки и Петера, вещи из них разбросаны и втоптаны в землю. У самой Семекки содрана на руке кожа, но это не укус, это она, упав, проехалась по каким-то твёрдым корням. Укусы обнаруживаются у Сефы и самого Дима, правда, он так и не может сказать, в какой момент он этот укус получил, а у Барата взрезана и сильно кровоточит щека — Сефа дезинфицирует рану и заклеивает её пластырем. В остальном же — синяки, царапины, ссадины, их обрабатывают йодом.
Другое дело — Раффан, у него из бедра вырван кус мяса и кошмарно разодрана правая часть горла от ключицы до подбородка. В месиве кровавых ошметков видна гортань. Никакими тряпками, никакими поспешными стягиваниями кровотечение не остановить.
По лицу Леды понятно, что это финал…
И вот теперь тело Раффана погребено под грудой веток и листьев, Сефа целится Диму прямо в живот, а Барат точно так же берёт на прицел Леду — та застывает, не дотянувшись до своего ружья.
— Вы идиоты, — говорит Барат. — Ведь ясно, что мы до Гелиоса не дойдём, сбились с пути. Единственный выход — вернуться, пока не поздно, назад.
Он ждёт.
Ему никто не отвечает.
— Соберём новую группу, пойдём ещё раз.
Снова — молчание.
— Ладно, — подождав секунд пять, говорит Барат. — Тогда кинь мне патроны, вам они всё равно ни к чему.
— Обойдёшься, — говорит Леда.
Она стоит — прямая, натянутая как струна.
— Я не шучу.
— Иди к чёрту!..
— Ребята, — дрожащим голосом говорит Семекка. — Неужели вы будете в нас стрелять?
На неё никто не обращает внимания.
Дим тоже — внутри весь как струна — прикидывает, что будет, если он прыгнет на Сефу.
Нет, не успеет.
— Последний раз говорю, — сквозь зубы произносит Барат.
Секунду они смотрят друг другу в глаза, а потом Леда пожимает плечами, отворачивается, как будто нет никакого Барата, и начинает собирать свой рюкзак, запихивает туда накидку, кружку, стягивает верхний шнурок.
— Ладно, — говорит Сефа. — Тогда — как хотите.
Она делает знак Барату, они, не отводя ружей, подхватывают свои рюкзаки и медленно, не отворачиваясь, пятятся в сторону леса.
Шаг, другой, третий — скрываются за деревьями.
Дим, уже взявший наизготовку своё ружье, на всякий случай провожает их дулом.
Затем оборачивается к Леде.
Та кривит губы:
— Как же… Патроны ему отдай…
— А если бы он в тебя выстрелил?
Дима начинает трясти. Он опирается на сосну. Воздуха не хватает.
— Но ведь не выстрелил, — говорит Леда.