— Ну и глуп же ты, Яни, — уже серьезно перебила она.
— Меня еще никогда с такой силой не влекло к женщине, и, если ты будешь упрямиться, я сойду с ума. Ты хочешь, чтобы я сошел с ума? Может быть, когда я обезумею, ты станешь уступчивей.
— Успокойся, глупыш, у тебя только одно на уме. — Она энергичным движением высвободилась и спокойным деловым тоном сказала: — У меня там была назначена встреча. Мне нужно было передать кое-что одному товарищу.
Ее слова подействовали на меня как ушат холодной воды, который мне вылили за шиворот. Мне невольно вспомнился тот первый вечер, когда я «принимал крещение» в Дунае, а она хохотала на берегу.
Вот так начались наши с ней секреты. Потом это повторялось еще несколько раз. Настроение мое, конечно, упало, но Аранке я и виду не показывал. Мне пришлось довольствоваться тем, что потом она всегда разрешала мне поцеловать себя. Целовалась, правда, без особого желания, просто подставляла мне щеку и, щекоча, моргала длинными ресницами. Однажды она спросила, приятно ли мне, и когда я ответил, что если бы вслед за поцелуем последовало что-нибудь большее, то это было бы для меня верхом блаженства, она обиделась и сказала, что я воображаю себя слишком взрослым.
Я и в самом деле выглядел взрослым, то есть высоким и достаточно сильным, и для тех, кто не знал меня, вполне мог сойти за двадцатидвухлетнего парня. Как-то раз, уже к полуночи, когда я сидел в корчме с другими футболистами из нашей команды, какая-то женщина сказала, что мне можно дать все тридцать. Правда, я подозреваю, что она была сильно пьяна.
Аранка же считала меня чуть ли не мальчиком. Более того, ей даже в голову не приходили мысли, которые в ту пору всецело овладели мной. Впредь она уже не приглашала меня на Чепель, хотя, я слышал, ходила в «Дикую грушу» и без меня (может, с другим?). Вскоре я, конечно, понял все.
Но прежде у меня состоялся разговор с Пали.
2
Обеденный перерыв на заводе продолжался двадцать минут, и этого было вполне достаточно, чтобы человек, набив свой желудок, прилег отдохнуть или побеседовал с приятелем. Завтрак, между прочим, я поглощал еще до перерыва. В тот день сразу после звонка я спустился с крана и отправился в механический цех к Пали, а он как раз шел ко мне навстречу с кастрюлей и вилкой в руках. Мы вернулись к его рабочему месту, он уселся на пропитанный маслом стол и начал выскабливать со дна кастрюли жаркое.
— Присаживайся, — кивнул он мне, указывая на место рядом, а сам продолжал орудовать вилкой: накалывал на нее то холодную жирную картошку, то кусочек мяса и церемонно отправлял в рот.