Затем наступила гробовая тишина.
Ее нарушил появившийся откуда-то автобус… за ним второй, третий, четвертый… Осторожно шагая среди распластанных тел, люди в белых халатах подбирали раненых. Вскоре на площадь въехали грузовики. В их кузова стали быстро укладывать трупы. Если не удавалось бросить в кузов за руки и за ноги, труп подкидывали широкими лопатами.
На улице Надьмезё со мной поравнялся первый грузовик. Я не остановился, даже не взглянул на него. Когда он проехал, я открыл портфель, вынул авоську с гусем и поплелся домой.
10
В субботу 3 ноября, под вечер, к нам заявился Пали, небритый, с глубоко запавшими, лихорадочно блестевшими глазами, в сопровождении охранника.
Наш дом организовал охрану у ворот, днем дежурил один, а ночью — двое мужчин. Они следили за тем, чтобы в дом не проникли грабители, воры, вооруженные бандиты, обезумевшие убийцы. Жильцы спилили две акации во дворе и изнутри подперли ими огромные двустворчатые ворота.
Мы как раз ужинали. Картофельное пюре с паприкой и луком, поджаренным в сале. Подъедали все, что Гизи припасла на зиму.
С того четверга я не выходил из дому. Слепому незачем легкомысленно расхаживать по улицам. Один он может пускаться в путь только по хорошо изученному маршруту, да и то с белой палкой в руке и с уверенностью в сердце, что ему в любую минуту придут на помощь окружающие. Я тоже был слеп, но при моей слепоте не полагалась спасительная белая палка, и мне нельзя было рассчитывать на чью-либо помощь. Я не мог разобраться, кто, в кого и зачем стрелял, и стоило мне избрать мысленно какой-нибудь путь, как перед моим взором тотчас вставала страшная картина: линчующая толпа, протянутые к машине руки озверевших людей, душераздирающие крики, наконец, устремленный на меня взгляд сраженного на площади человека, стекавшая изо рта его кровь, гусеницы танка надо мной, щелкающие пули, люди в белых халатах, широкие лопаты, подбрасывающие мертвецов…
Гизи подала тарелку и Пали. Только после этого мы спросили, как он очутился здесь.
Сумерки застали его по пути домой, так что в силу необходимости пришлось зайти к нам. Утром он пойдет дальше. С трудом мы добились от него хоть такого объяснения. Казалось, будто ему мучительно трудно было говорить, будто каждая произносимая фраза причиняла ему физическую и душевную боль.
— Пали, но где же ты все-таки был? Откуда идешь? — настойчиво допытывался я.
Гизи сварила очень крепкий кофе, это единственное, что у нас имелось из наркотиков. Пали вроде бы немного оживился. Подобно тому как из дырявой подводы время от времени падают на мостовую брикеты угля, так и он ронял слово за словом. В первый день он случайно оказался в здании одного из районных советов. Всем выдали оружие, ворота наглухо закрыли. Его тоже назначили в охрану. Он очень тревожился за Эржи, решил повидаться с ней и сразу же обратно.