— Мне надо отсюда уехать, — вымолвила она. — Я даже не помню, кем была.
Он мог бы сказать о себе то же самое.
— На самом деле важно одно — кто ты сейчас.
— И кто я сейчас, едва ли я знаю. К тому же Джойд вынес меня из снегов. — Ее рука судорожно дернулась к савану, но, к большому облегчению Ярви, она не стала снимать покров. — Самое малое, что я могу сделать, — унести его прах отсюда. В его родную деревню. Быть может, даже испить из того колодца. За нас обоих. — Она сглотнула, и по непонятной причине Ярви почувствовал, как внутри него нарастает холодная злость. — С чего б не попробовать самой вкусной воды на всем…
— Он решил остаться сам, — перебил Ярви.
Не поднимая глаз, Сумаэль кивнула.
— Все сами решили.
— Я его не заставлял.
— Нет.
— Ты могла уйти и его забрать, если б сопротивлялась сильнее.
Вот теперь она подняла глаза, но вместо заслуженного гнева в них застыла лишь доля ее собственной вины за случившееся.
— Правда твоя. Мне придется нести этот груз.
Ярви отвел взор, и внезапно его глаза налились слезами. Ряд совершенных поступков и принятых решений, в котором каждое порознь казалось наименьшим злом, каким-то образом загнал его сюда. Станет ли содеянное наибольшим благом хоть для кого-нибудь?
— Ты не возненавидела меня? — прошептал он.
— Я потеряла одного друга и не собираюсь отталкивать от себя другого. — И мягко положила ладонь на его плечо. — Мне не шибко с руки заводить новых друзей.
Он прижал свою ладонь поверх ее, не желая отпускать. Странно, что обычно невдомек, насколько ты в чем-то нуждаешься, пока ты этого не лишился.
— Ты меня не винишь? — прошептал он.
— С чего бы? — Она стиснула его еще раз, на прощание, а потом отпустила. — Ты уж лучше как-нибудь сам.
— Здорово, что ты пришел, — сказал Ярви. — У меня стремительно кончаются друзья.
— С удовольствием во всем поучаствую, — сказал Ральф. — Ради тебя и Анкрана. Я крепко не любил тощагу, пока тот заведовал припасами. А вот под конец, да, подоттаял. — Он ухмыльнулся, изогнулся длинный шов над бровью. — К некоторым привязаться — раз плюнуть, но те, с кем долго сходишься, дольше всех с тобой и останутся. Пойдем прикупим рабов?
И ропот, и хрип, и звон оков звучали со всех сторон, пока товар поднимали на ноги для осмотра. В каждой паре глаз читалась своя смесь стыда и страха, надежды и безнадежности, и Ярви нет-нет, а потирал шрамики на горле, где прежде сидел его собственный ошейник. Смрадная вонь заведения обволакивала его воспоминаниями, которые стоило б забыть навсегда. Невероятно, насколько быстро он снова привык к вольному воздуху.