— Боженьки, — заворчал Ральф. — Уберите с нашего весла эту двурукую придурь и верните нам Йорва!
Вокруг засмеялись невольники, но Анкран сидел недвижно, как деревянный, и Ярви гадал, не перебирает ли тот в голове слова собственной клятвы отмщения. Ярви поднял голову и увидел, как Сумаэль мрачно смотрит на них со шканцев. Она всегда смотрела на него оценивающе, с опаской — словно он был непроверенным курсом движения корабля. Хотя их цепи крепили на ночь к одному и тому же кольцу, он ни разу не слышал от нее ничего, кроме недовольного бурчания.
— Гребем, — отрезал Тригг и, проходя мимо, плечом толкнул Ярви на весло, которое тот недавно ворочал.
Кажется, помимо друзей, он нажил себе еще и врагов.
Но враги, как говорила мать, — цена, которой мы оплачиваем успех.
— Сапоги, Йорв!
Ярви дернулся, как от пощечины. Мысли, как нередко бывало, унесли его в прошлое. На холмы, где боги внимали клятве отмщения над отцовским погребальным кострищем. На крышу башни в Амвенде, где все пропахло дымом и копотью. К невозмутимому, улыбающемуся лицу дяди.
Из тебя бы получился превосходный шут.
— Йорв!
Он выпутался из одеял, подхватил цепь и переступил через Сумаэль: девушка тоже укуталась на ночь, ее темное лицо беззвучно подрагивало во сне. Галера шла на север, становилось все холодней, промозглый ночной ветер наметал крупинки снега, припорашивая шкуры, которыми на банках укрывались рабы. Охрана забросила ночные обходы, и только двое караульщиков сутулились над жаровней у носового люка в трюм, их узкие лица покрывали отсветы оранжевого пламени.
— Эти сапоги стоят дороже тебя, черти бы тебя подрали!
Шадикширрам сидела на кровати, с влажным блеском в глазах, и пыталась ухватить свою ногу, но была такой пьяной, что постоянно промахивалась. Когда Ярви вошел, она откинулась на кровати.
— Руку мне дашь?
— Пока вам не понадобились две — пожалуйста, — ответил Ярви.
Она загоготала.
— Какой умненький сухорукий прощелыжка! Клянусь, тебя послали мне боги. Послали… стаскивать с меня сапоги. — Ее смешки превратились в похрапывание, и к тому времени, как он управился со вторым сапогом и закинул ее ногу обратно на кровать, она уже крепко спала, задрав голову. Черные волосы разметались по лицу и мелко тряслись с каждым храпом.
Ярви застыл как камень. Воротник ее сорочки был распахнут, из-под него вывалилась цепочка. На меховой оторочке, у самой шеи, сверкал ключ ко всем замкам этого корабля.
Он посмотрел на дверь, приоткрыл на щелочку — снаружи кружили снежинки. Потом достал лампу и погасил огонь — комната погрузилась во мрак. Риск был ужасен, но в его положении, когда времени остается так мало, поневоле приходится бросать жребий.