— Свобода! — проревел Ральф, раскидывая руки в стороны, чтобы обхватить весь бесконечный простор белого безлюдья. — Свобода где любо, там и закоченеть! Свобода где в радость, там и сдохнуть от голода! Свобода идти куда хошь, покуда не свалишься!
Он быстро умолк на колючем, разреженном воздухе.
— Закончил? — спросил Ничто.
Ральф безвольно уронил руки.
— Да. — И они поплелись дальше.
Нет, не мысли о матери гнали Ярви вперед, когда он загребал снег шаг за трясущимся шагом, переход за мучительным переходом, падение за промораживающим падением, упрямо, след в след за другими. Не мысли о нареченной невесте, и не о погибшем отце, и даже не о родном табурете у очага матери Гундринг. Его держала всего одна мысль: об Одеме — том, кто с улыбкой клал Ярви на плечо свою руку. Об Одеме — том, кто пообещал стать его соплечником. Об Одеме — том, кто тихо, словно весенний дождик, задал вопрос: неужели государем Гетланда станет калека?
— Э нет… — отплевывался Ярви от снега растресканными губами. — Нет уж… дудки… нет уж… дудки.
С каждой пыткой нового шага Гетланд становился чуточку ближе.
Пятый день оказался ясен и искрился острыми гранями льда, окоем слепил прозрачной голубизной, и Ярви казалось, что впереди видно все, почти до самого моря, черно-белой ленты на дальнем краю черной и белой земли.
— Неплохо мы отмахали, — сказал он. — Надо признать.
Сумаэль, прикрывая глаза от солнца, пока хмуро вглядывалась на запад, ничего признавать не стала.
— Нам везло с доброй погодой.
— Что-то я не ощущаю везенья, — пробормотал Ральф, обхватывая себя руками. — Ты чувствуешь, Джойд, как тебе повезло?
— Я чувствую, как мне холодно, — сказал Джойд, растирая красные кончики ушей.
Сумаэль покачала головой, глядя на небо, которое, если не считать маленького темного подтека далеко к северу, выглядело необычайно чистым.
— Не то ближе к ночи, не то завтра, но вы поймете, что значит недобрая погода. Надвигается буря.
Ральф всмотрелся ввысь.
— Ты уверена?
— Как надо храпеть, я тебя не учу. А ты не учи меня, как отряд вести.
Ральф зыркнул на Ярви и пожал плечами. Но к вечеру оказалось, что она, как обычно, права. Подтек на небе разросся, расползся и приобрел зловещий отттенок черноты.
— Боги злятся, — тихо проговорил Ничто, с опаской поднимая глаза.
— А когда они не злились? — ответил Ярви.
Снег повалил гигантскими хлопьями, метель заклубилась сплошной завесой. Порывисто взвизгивал ветер. Колошматя, как дубьем, сразу со всех направлений, он отпихивал беглецов то влево, то вправо. Ярви упал и когда вскарабкался на ноги, не увидел и следа остальных. В панике он бросился вперед сломя голову и с размаху влетел прямо в спину Джойда.