Полковнику невольно вспомнились слова молодого рабочего о том, что у Новацкого «шестеренки заржавели». В состоянии возбуждения такой человек действительно мог перейти от угроз к делу.
Видя, что Литовченко заканчивает просмотр заявлений, Банько поглядывал выжидающе. Однако полковник сделал вид, будто не понимает значения этих нетерпеливых взглядов.
— Вы говорили о «руке империализма», — негромко заметил он. — Возможно, у вас имеются для этого какие-нибудь основания?
— А разве не ясно, что такие люди, как Новацкий, — находка для империализма? Неустойчивый, разложившийся элемент! Где же им еще черпать свои кадры?
— Ну, знаете, все это область предположений… Обвиняя человека, мы должны опираться на факты.
— Как? Вы до сих пор не убеждены, что именно Новацкий убил директора?
— Возможно, и он, однако утверждать этого не могу. — Литовченко невольно усмехнулся. — И вам не советую!
В кабинет вошел секретарь парткома Зубенко. В первую ночь следствия Литовченко не успел с ним познакомиться, и сейчас председатель завкома представил их друг другу.
— Очень приятно, товарищ полковник. — Лицо Зубенко озарилось открытой, приветливой улыбкой. — Очень рассчитываю на вашу поддержку. Мне кажется, товарищ Банько напрасно поспешил объявить, что Власюка убил Новацкий.
Банько покраснел и прикусил губу. Казалось, он готов был ответить резкостью, но голос его прозвучал почти ласково.
— На эту тему мы как раз и беседовали, когда вы вошли. Я считаю…
Телефонный звонок не дал ему окончить. Банько взял трубку.
— Слушаю, — сказал он начальственным тоном. И вдруг выражение самоуверенности исчезло с его лица. — Что… что?! — закричал он надрывно. — Новацкий застрелился в общежитии?! Да, Зубенко у меня, и мы сейчас выезжаем.
Бросив трубку на рычаг, Банько взглянул на Зубенко с видом нескрываемого превосходства.
— Вот, доделикатничались! Я же говорил, что его надо было сразу арестовать! А теперь преступник, убийца ускользнул из наших рук!
Ошеломленные только что полученным известием, полковник и Зубенко промолчали. Это новое событие придало делу об убийстве Власюка еще более трагический характер. Оба думали об одном: кто же такой Новацкий — убийца, испугавшийся ответственности за совершенное им преступление, или жертва случайного стечения обстоятельств?
До общежития все трое доехали в полном молчании. Обиженный сделанными ему замечаниями, Банько восседал в машине с видом человека, несправедливо оскорбленного в своих лучших побуждениях. Зубенко мысленно корил себя за то, что не выступил после председателя завкома и не сгладил впечатления от его речи. Полковник Литовченко с горечью думал о том, что эту вторую на протяжении суток смерть, по всей вероятности, можно было б предотвратить…