Больше всего я боялась первым встретить на стрэйнджере Просто Бога. У меня было какое-то подспудное чувство, что он раскусит меня, как только увидит. Каким же было мое удивление, когда милая Элис чопорно сообщила, что капитан Стэнфорд еще не вернулся на борт корабля.
Известие словно царапнуло меня внутри чем-то тонким и острым.
И где же это его, интересно, носит? Пар побежал спускать? Ну да… На Блактэе есть где развернуться. Да какое мне, собственно, до этого кобеля дело? Пусть бегает, где хочет. Правильно сделала, что отшила. И замечательно, что еще не вернулся. Могу все, что принесла с собой, спокойно спрятать.
Сидя в своей новой каюте, я отточенными до автоматизма движениями собрала винтовку, проверила наличие чипа, а потом спрятала ее в контейнер-сейф вместе со снайперской экипировкой клуба и личными документами.
На то, чтобы разложить свои немногочисленные вещи по полкам и нишам ушло еще полчаса, а через десять минут Элис объявила отбой, и энергосберегающий режим звездолета выключил свет в комнате, оставляя меня один на один со своими фобиями.
Тик… тик… тик…
Часы в маленьком пространстве замкнутой каюты звучат слишком громко, а изоляция такая полная, что мне становится тяжело дышать из-за того, что я не слышу посторонних звуков и не могу контролировать ситуацию. Совсем как тогда…
Липкий холод оцепенения сковывает мои мышцы, и старые воспоминания лезут из всех щелей моей памяти, словно насекомые.
— Я не хочу, чтобы они тебя видели. Давай быстрее. Сюда, — он заталкивает меня в отрывшуюся нишу потайной каморки, суетливо вкладывая в мои руки «Брайан».
— Может, я просто посижу в соседней комнате, пока вы поговорите? Я тихо. Никто не услышит.
— Нет. Слишком опасно. Я не могу тобой рисковать, — он наклоняется, нежно целуя мой лоб, и в темноте мне кажется, что тепло его губ такое реальное… И он перед моими глазами стоит такой красивый и… живой…
Сейчас я не хочу открывать глаза. Я знаю, что вижу его в последний раз, и потому плачу…
— Шо, запомни, ты не должна пытаться выйти отсюда сама ни при каких обстоятельствах. Слышишь? — руки его больно сжимают мои плечи и легонько трясут. — Только когда я сам тебя выпущу.
— Зачем такие сложности? — кажется, я впервые вижу такую тревогу у него на лице, и она пугает меня больше, чем те люди, от которых он пытается меня спрятать.
— Затем, что никто не должен о тебе знать. Тебя нет в моей жизни. Ты вообще не существуешь.
Это звучит почти как пощечина. Меня нет. Я даже не его тень. Просто никто. Мой юношеский максимализм еще не способен понять всю глубину его жертвы и желания меня уберечь. Я слышу лишь то, что слышу. И когда закрывается дверь, кусаю губы от обиды, думая, что совершенно ему не нужна.