— Что? — опешив, Рауф запнулся и ушел от своей мысли, соскользнул. — Но, видишь ли, мы подчеркиваем, говорим ему: Европу тебе не победить. Ведь с самой Англией воюешь! При этом и во внутренней политике, в обращении с соратниками совершаешь ошибку за ошибкой…
— Вот, вот! — оживился Рефет. — Скоро свершится еще одна…
— Что ты имеешь в виду?
— Ты же знаешь, он намерен сместить меня с поста!
Рефет выставлял себя главной жертвой в закрытой борьбе оппозиции с Гази, старался укрепить свое негласно руководящее положение в оппозиции. Сейчас он хотел подстегнуть Рауфа к решительным выступлениям. Сам же не лез на рожон, напротив, поддерживая внешне хорошие отношения с Кемалем, просил поднять его, Рефета, значение в правительстве. Кемаль не верил в полководческие способности Рефета и, чтобы на деле отстранить его от руководства военными действиями, передал эту функцию целиком начальнику генштаба, Февзи-паше, оставив без дела Рефета, векиля обороны. Теперь Рефет предлагал Кемалю «отделить» пост начгенштаба от поста председателя совета векилей, также занимаемого Февзи-пашой. «Ты хочешь получить пост начальника генштаба, — сказал Кемаль. — Но для этого у тебя нет достаточных данных». Еще раньше Рефет добивался подчинения генштаба векялету обороны. «Не нужно, нет различия. Вы все подчиняетесь мне, главнокомандующему», — отвечал Кемаль.
Если Франклен-Буйон и Мужен в Конье добьются принятия своих предложений, то добьется своего и Рефет. Несомненно, Рауф станет председателем правительства, и тогда усилиями оппозиции Кемаль будет укрощен. Если же преуспеет Фрунже, то будет худо.
— Да. Надо все быстро делать, — задумчиво проговорил Рефет и взял отшвырнутую Рауфом газету. — Раз опубликовано, Хюсейн, воспользуемся и строками Фрунзе…
— То есть, распространить в Собрании мысль: Фрунзе гонит нас под топор? — настаивал Рауф.
— Нет, несколько другую: заявление — всего лишь заявление и не укрепляет нашу армию. К тому же некоторые лица, отвечающие за ее состояние, безответственно изгоняют из армии лучших военачальников, — к своему клонил Рефет. — Сказать об этом тонко, уважая депутатов, не назойливо.
— Прекрасно! — согласился Рауф. — Покоряет тонкость твоей мысли. Сказать сейчас тихо, подготовить, а затем ударить в колокола: не допускают к постам способнейших!
Рефет будто бы смущенно мялся и вдруг полез во внутренний карман своей шубы:
— Брат, есть еще кое-что…
— Много говорят о том, что любят, — заметил Рауф. — Что у тебя, брат?
— Прекрасный текст для просвещения депутатов в необходимом духе… Час назад я говорил с умнейшим и богатейшим человеком, которого знает Европа. Клемансо знает его и Бриан. Знают Ллойд Джордж и Сфорца. Он побывал даже в Кремле…