— Ага, анализировать боятся, хватают по верхам и врут, — сказал Фрунзе. — Значит, наше дело обстоит неплохо. Если это понимаем мы, то понимают и турки.
Дежнов, как всегда, обеспокоен и недоверчив:
— Однако перелома в наших делах пока нет, Михаил Васильевич. Необходимо какое-то решительное действие.
— Ваши предложения?
— Послать телеграмму Мустафе в Конью!
— Получится вроде просительно, — заметил Кулага. — Куда лучше — выступить в газете с серьезной статьей по экономическим мотивам, доказывающей…
— Нет, не то! — отрезал Андерс. — К народу надо обратиться… Публичное выступление посла.
Фрунзе раздумчиво:
— Я уже это прикидывал… А решает ведь Национальное собрание… По-видимому, мне придется просить разрешения выступить в этом верховном органе…
— Да, хорошо бы, — согласился Дежнов. — Но возможно ли?
— Попытаемся… Речь подготовим крепкую. Откровенную… И еще с военными нужен контакт — они решают… Вместе разобрать военную проблему, и ничего лучше не надо. Как, товарищ Андерс?
Стемнело, вдали на склонах замигали огоньки керосиновых ламп. По улице, ведущей к резиденции, шел человек с палкой от собак. Уверенно приблизился ко входу, сказал часовому, что должен видеть Фрунзе. Часовой крикнул в открытую внутреннюю дверь:
— Товарищи, кто есть, подойди!
Вышел Ваня, осветил гостя электрофонариком. Человек зажмурил молодые живые глаза, гибко отклонился от луча света, поиграл палкой, повторил по-русски:
— Алдаш Фрунзе надо говорить.
Ваня впустил его, позвал Кулагу. В сенях оглядели:
— Оружие имеешь?
— Нет! — человек вывернул карманы.
Кулага постучал к Фрунзе:
— Михаил Васильевич, какой-то турок…
— А именно?
— Говорит: только алдаш Фрунзе скажу. Безоружен.
Кулага привел гостя в комнату и хотел было идти, но Фрунзе попросил Кулагу остаться. Гость недовольно, с обидой пожал плечами и заявил, что может говорить только наедине. И Фрунзе сказал:
— Извините, товарищ Кулага.
Кулага вышел. Гость оглянулся и затем уставился в лицо Фрунзе широко раскрытыми глазами:
— Я — коммунист!
— А звать вас?
— Не позволено говорить. Имя не должно называться.
— Почему же? — удивился Фрунзе.
— Потому что уважаемый Мустафа Кемаль, конечно, не любит коммунистов. И преследует их. Черкеса Эдхема изгнал…
Фрунзе насторожился:
— Вы пришли сообщить мне именно об этом?
— Ах, вы уже знаете о положении коммунистов? Я извиняюсь…
— Вы уполномочены вести со мной какие-то переговоры? Кем уполномочены?
— Нельзя говорить. Уполномочен, но нельзя говорить.
— Тогда пожелаю вам… — И Фрунзе крикнул: — Ваня, проводите!
— Нет, нет! Очень важное дело, алдаш Фрунзе, не прощайтесь со мной, — заторопился гость. — Деньги нужно!