В одной из севастопольских бухт легко покачивалась на волне паровая яхта «Жанна», гордая и грациозная, с высокими четкими мачтами. Пришла от турецкого берега, еще вчера была собственностью генерала Якова Слащева. В прошлом году в предзимье, после перекопской катастрофы, он на этой своей яхте ушел в Константинополь.
На юге России еще не остыла ненависть к генералу — в Екатеринославе и Николаеве он расстрелял сто двадцать человек рабочих. Тогда его армейский корпус в заревах отходил в Крым, в отсветах пожаров тянул за собой колеи, полные крови. Жителям Джанкоя еще вспоминались его виселицы на привокзальной площади, а симферопольцам — виселицы в сквере. Людей еще мучили видения: повешенные касались носками сапог булыжной мостовой, и издали казалось, что они стоят на цыпочках… Генерал буйствовал как безумный и кричал убегающим: «Тыловые сволочи! Распаковывайте чемоданы! Я удержу Крым!» Севастопольская Дума помедлила было с казнью десяти красных активистов. Он, рассвирепев, примчался из Джанкоя, увез их в своем поезде и утром расстрелял. «Я наведу здесь порядок! И во всей России!»
Говорили, что он наркоман. У него было совсем белое, как бумага, лицо, большой рот горел, как мак, а глаза — зеленые. Но в храбрости ему не откажешь: он плевал на смерть, убивал и сам под пулями шел впереди атакующей цепи, демонстративно щелкая семечками из горсти. В ресторанах он большой лапой давил бокалы, похвалялся: «Пока имеются семечки, Перекоп не сдам!» В его повадках многое было напоказ, но он был опасен, как бешеный волк.
Теперь этот человек, трезвый, безмерно усталый, разбитый, сидел в глубоком кресле в номере харьковской гостиницы. С ним только двое верных ему офицеров. Скоро и они уйдут: спокойно будут служить красным.
Определилась бы наконец его судьба. Что скажет этот Фрунзе, так быстро опрокинувший сильнейшую белую армию? Назначение на какую-нибудь должность подтвердит, что его, Слащева, оценки, понимание истории, намерение воспользоваться амнистией вполне правильны, интересной окажется сама парадоксальность поступка: крупнейший белый генерал перешел на сторону красных. Уклончивая же речь Фрунзе обозначит ловушку: устроят суд и расстреляют. Пусть! Пуля поставит точку.
Тайный отъезд из Турции не составил трудностей: своя яхта у причала возле моста через Золотой Рог, а воды Босфора кишат судами, за деньги — в любое время пропуск в Черное море. Уполномоченный Слащева говорил с советским представителем, получил заверение, что амнистия распространяется и на офицеров, опасения излишни…