Я не знал, что бывает такая музыка
Мураками: К тому времени вам ведь уже случалось слышать музыку Малера?
Одзава: Нет, ни разу. Когда я учился в Тэнглвуде, со мной в комнате жил студент Хосе Серебрьер, дирижер. Он изучал Первую и Пятую симфонии Малера. Серебрьер великолепно учился. Мы до сих пор иногда общаемся. Он заходит поздороваться за кулисы. Мы виделись в Лондоне, Берлине. Во время учебы он показал мне ноты – так я узнал Малера. После я заказал себе партитуру этих двух симфоний и начал заниматься. Старательно изучал ноты, хотя студенческий оркестр такое произведение точно бы не осилил.
Мураками: То есть вы не слушали пластинки, а только изучали партитуру.
Одзава: Пластинки я не слушал. У меня тогда не было ни денег их купить, ни аппаратуры, чтобы их слушать.
Мураками: Что вы почувствовали, впервые взглянув на партитуру?
Одзава: Настоящий шок. Прежде всего я не знал, что бывает такая музыка. При мысли о том, что, пока я в Тэнглвуде разучиваю Чайковского и Дебюсси, кто-то отчаянно штудирует Малера, я побледнел и бросился заказывать партитуру. Словно безумец, я читал подряд Первую, Вторую, Пятую.
Мураками: Вам было интересно читать ноты?
Одзава: Конечно, интересно. Я впервые такое видел. Был потрясен, что партитура, оказывается, бывает такой.
Мураками: Вам открылся другой мир, совсем не похожий на привычную музыку.
Одзава: Больше всего меня поразила способность Малера использовать оркестр. Он потрясающе это делает. Для оркестра нет большего вызова, чем исполнить его произведение.
Мураками: Вживую впервые вы услышали оркестровое исполнение Малера уже у Бернстайна.
Одзава: Да. Впервые я услышал Малера, когда стал ассистентом у Бернстайна в Нью-Йорке.
Мураками: Что вы почувствовали, услышав реальное звучание?
Одзава: Потрясение. И прилив счастья оттого, что оказался там, где Бернстайн в буквальном смысле открывает такую музыку. Поэтому в Торонто я сразу взялся за Малера. Теперь я сам мог это делать. И в Симфоническом оркестре Сан-Франциско тоже исполнил почти все его симфонии.
Мураками: Как реагировала обычная публика?
Одзава: Кажется, хорошо. В те годы Малер еще не вошел в моду, но им уже заинтересовались любители симфоний.
Мураками: Несмотря на то что симфонии Малера – испытание не только для оркестра, но и для слушателей.
Одзава: И все же тогда Малер уже начал приобретать некоторую популярность. Понемногу входил в моду. Конечно, в этом большая заслуга Бернстайна. Он многое сделал, чтобы Малера заметили слушатели во всем мире.