История Хомы допускает и реалистическое объяснение. Все происходящее с мертвой панночкой, в том числе и появление страшного Вия, можно посчитать следствием белой горячки философа – большого любителя горилки, и от белой горячки он и погибает: «…Он упросил Дороша… вытащить сулею сивухи, и оба приятеля, севши под сараем, вытянули немного не полведра…
Вдруг… среди тишины… с треском лопнула железная крышка гроба и поднялся мертвец…
У Хомы вышел из головы последний остаток хмеля. Он только крестился да читал как попало молитвы. И в то же время слышал, как нечистая сила металась вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительных хвостов…
– Приведите Вия! Ступайте за Вием! – раздались слова мертвеца.
И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завыванье, и скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса, увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь, длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, что лицо на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стоял Хома.
– Подымите мне веки: не вижу! – сказал подземным голосом Вий, – и все сонмище кинулось подымать ему веки.
«Не гляди!» – шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул.
– Вот он! – закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулось на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха».
Но подобное рациональное объяснение – лишь камуфляж магического у Гоголя. Не случайно он подчеркивает, что «последний остаток хмеля» вышел из головы у философа. Человек, посмотревший Вию в глаза, погибает, потому что в этот момент оживают все его страхи и материализуются все его грехи, которые и утягивают его в царство мертвых.
Насчет того, что все, происходящее в церкви, – это следствие злоупотребления философа горилкой, остроумно заметил русский писатель-эмигрант Алексей Михайлович Ремизов (1877–1957) в книге «Огонь вещей» (1954): «Нигде так откровенно, только в «Вие» Гоголь прибегает к своему излюбленному приему: «с пьяных глаз» или напустить туман, напоив нечистым зельем. Да как же иначе показать скрытые от трезвых те самые «клочки и обрывки» другого мира, о которых расскажет в исступлении горячки Достоевский.
И нигде, только в «Вие» с такой нескрытой насмешкой над умными дураками применяет Гоголь и другой любимый прием: опорочить источники своих чудесных откровений.