Марсден назвал код. Не мог не назвать.
– Семьдесят три, шестьсот двенадцать, – сказал я Лиз.
Она набрала цифры на клавиатуре, по-прежнему крепко держа меня за руку. Я почти ожидал глухого удара и шипения, с каким открываются шлюзы космических кораблей в фантастических фильмах, но единственным, что изменилось, был красный огонек, который стал зеленым. На двери не было ручки, поэтому Лиз просто толкнула ее, и дверь открылась. В комнате было темно, как в заднице у черной кошки.
– Спроси у него, где выключатель.
Я спросил, и Марсден сказал:
– Выключателя нет. – Он вновь убрал руки от лица. Его голос уже начинал удаляться и затихать. Помню, тогда я подумал, что, может быть, он уходит так быстро, потому что его убили, то есть смерть наступила не от естественных причин и не в результате несчастного случая. Позже я изменил свое мнение. Я думаю, он торопился уйти, пока мы не нашли то, что хранилось в его убежище.
– Попробуйте просто войти, – сказал я.
По-прежнему держа меня за руку, она осторожно ступила в темноту, и под потолком зажглась лампа. Комната была обставлена по-спартански. В дальнем углу стояли холодный шкаф (у меня в голове явственно прозвучал голос профессора Беркетта), портативная электроплита и микроволновка. Слева и справа от двери тянулись полки, заставленные дешевыми консервами вроде тушенки, ветчины и сардин в масле. На полу стояли холщовые мешки, тоже набитые едой (позже я узнал, что это были армейские сухие пайки, так называемые ИРП, индивидуальные рационы питания), и упаковки бутылок с водой и пивом. На одной из нижних полок имелся стационарный телефунгус. В центре комнаты располагался простой деревянный стол. На столе – компьютер, принтер, какая-то толстая папка и закрывающийся на молнию футляр для бритвенных принадлежностей.
– Где окси?
Я спросил у Марсдена.
– Он говорит, в несессере, что бы это ни значило.
Лиз схватила футляр для бритвенных принадлежностей, открыла молнию и высыпала все его содержимое на стол. Из футляра выпало несколько аптечных пузырьков и два-три маленьких свертка, замотанных в пищевую пленку. Не сказать, чтобы залежи сокровищ. Лиз закричала:
– Это что за хрень?
Но я ее не слушал. Я открыл папку, лежавшую рядом с компьютером – просто так, от нечего делать, – и застыл в потрясении. Поначалу я даже не понял, на что смотрю. Вернее, понял, конечно, но не желал верить своим глазам. Теперь я знал, почему Марсден не хотел, чтобы мы заходили в его убежище, и почему он даже мертвый чувствовал стыд. Это не было связано с наркотой. Помню, я еще подумал, что шарик-кляп во рту женщины на фотографии мог быть тем же самым, что был в его собственном рту. Если так, то справедливость все-таки существует.