– Внимание, спойлер!
Мистера Беркетта это не остановило. Он уже полностью переключился в преподавательский режим. Я совершенно не возражал, мне было интересно.
– В оригинальной версии сказки злые сводные сестры отрезали себе пальцы, чтобы их ноги влезли в хрустальную туфельку.
– Жесть! – сказал я, имея в виду: какая гадость, дайте две.
– И хрустальная туфелька, Джейми, была совсем не хрустальной. Видимо, изначально это была ошибка при переводе, а потом ее увековечил Уолт Дисней, этот гомогенизатор волшебных сказок. На самом деле туфельки Золушки были сделаны из беличьих шкурок.
– Надо же! – сказал я. Это было не так интересно, как отрезание пальцев, но мне хотелось, чтобы он продолжал говорить.
– В оригинале «Сказки о Короле-лягушонке» принцесса не поцеловала лягушонка, а…
– Хватит, – сказала мама. – Пусть лучше он сам прочитает все сказки.
– Да, так действительно будет лучше, – согласился с ней мистер Беркетт. – А потом, может быть, мы с тобой их обсудим, Джейми.
В смысле, вы их обсудите, а я буду слушать, подумал я. Но был вовсе не против.
– Кто-нибудь хочет горячего шоколада? – спросила мама. – Он тоже из «Забара», а там делают лучший на свете горячий шоколад. Я сейчас его быстренько подогрею.
– Руби, Макдуфф, – сказал мистер Беркетт, – и проклят будь, кто первый скажет: «стой»![5]
Что означало «да», и мы выпили по большой кружке горячего шоколада со взбитыми сливками.
На моей памяти это лучшее Рождество из всех, что были у меня в детстве: от оладий, которые Лиз испекла на завтрак, до горячего шоколада в гостях у мистера Беркетта на той же лестничной площадке, где когда-то была наша с мамой квартира. Новый год тоже прошел замечательно, хотя я уснул на диване в гостиной еще до полуночи. Все было прекрасно. Но в 2010 году начались сложности.
До этого у мамы с Лиз тоже случались «активные прения», как их называла мама. В основном из-за книг. Их вкусы в литературе во многом совпадали (напоминаю, они познакомились на презентации книги Риджиса Томаса), и в кинематографе тоже, но Лиз считала, что мама слишком зациклена на продажах, промоушене и писательских рейтингах и не всегда обращает внимание на содержание. Помню, она потешалась над парой маминых клиентов, называя их «недоавторами недочтива». На что мама ответила, что благодаря этим «недоавторам» у нее есть на что жить. Не говоря уже о том, чтобы оплачивать санаторий, где дядя Гарри тихо мариновался в собственной моче.
Постепенно их споры с более-менее безопасных тем о книгах и фильмах перешли на другие предметы и стали более жаркими. Иногда они спорили о политике. Лиз нравился конгрессмен Джон Бейнер. Мама называла его Джоном Хрейнером. Почему, я не знаю. Зато ей нравилась Нэнси Пелоси (вы наверняка ее знаете, она еще не завершила свою политическую карьеру), мама считала ее смелой женщиной, работающей в «мужском клубе». Лиз считала ее типичной либеральной дурой.