— Не смогу прийти, Нечипор, кланяйся Марии, пусть заходит, не чурается…
— Выздоравливай, Дарина. Да, я тебе деньги принес. Платон прислал. А Михей просил передать.
— Спасибо… Вася, выйди, сынок, да курам что-нибудь дай.
Когда за Васьком закрылась дверь, Дарина Михайловна поднялась на локтях и тихо прошептала пересохшими губами:
— Помру я, Нечипор, и не говори мне ничего… Вчера докторша из района была… По глазам ее увидела… Прошу тебя, как друга Андрея и своего… помоги детям на ноги встать… Пусть Галя доучится, а Васька, может, в приют или интернат определишь, пока Платон институт закончит, а тогда он их соберет вместе…
— Что ты говоришь, Дарина?
— Ты слушай… Пусть колхоз хлебом поможет моим сиротам, я артели все отдала… А сегодня пошли телеграмму Платону — я ведь просила его на каникулы приехать — не послушался. Денег хотел подработать побольше…
— Дядько Михей на «Волге» приехал! — крикнул с порога Васько. — Говорит, что будет катать всех на машине. Можно, мама?
— Да иди уж. И тебе, Нечипор, пора.
— Мы еще придем с Марией, — пообещал, прощаясь, Сноп. — А телеграмму я пошлю.
На улице возле «Волги» стоял Михей. В окружении детворы он был похож на цаплю.
— Покатайте, дядько! Ну хоть до сельсовета!..
— Садитесь, — широко открыл дверцу машины Михей, а потом к шоферу: — Я заплачу. Обвези их вокруг всего села.
Детей набилось битком, и машина тронулась. А Сноп, думая о Дарине, сказал Михею:
— Дарина просила дать телеграмму Платону, чтобы приехал. Как бы это побыстрее сделать, а?
— Хорошо. В такси поеду на почту и Ганну свою прокачу, — решил Михей.
— Да уж и так мы с тобой все деньги прогуляли. Возьми вот у меня, — предложил Нечипор.
— Никогда! — категорически отказался Михей. — У меня знаешь сколько денег?!
…Долго еще бегала по сосенским улицам «Волга» с детьми, угрожая окончательно подорвать и без того некрепкую финансовую базу Михея. Наконец он отвез последнюю партию беспокойных пассажиров в лес за орехами, затем подбросил доярок на ферму, а Данилу Выгона к дочке в соседнее село, и только после этого «Волга» остановилась возле Михеевой хаты.
Хата была старенькая, и если бы не ее работящая хозяйка, то от нее давно бы осталась одна труба. Ганна непрерывно подделывала и белила хату, на зиму обкладывала стены кукурузными стеблями, сама делала из ржаной соломы снопы, и тогда Михей неделями просиживал на крыше, чиня ее. Это были трудные для Михея времена, потому что он не любил засиживаться дома. Ганна привыкла к этому и не надоедала ему такими оригинальными вопросами: «А где это тебя носило до полуночи?»