…Стешка легко перескочила через перелаз к себе на подворье и обернулась к Юхиму:
— Что ты ходишь за мной?
— Поговорить хотел…
— Говори.
— Понимаешь, Стеша, я все время думаю о тебе…
— И что надумал?
— Люблю тебя, Стешка.
— Вот горемычный… А я-то думаю: почему так похудел? Оказывается, от любви сохнешь.
— Все шутишь? — вздохнул Юхим.
— Не верю я, что ты меня любишь… Никому не верю…
— И мне? Но я могу все сделать для тебя…
— Что? Стульчик мне смастеришь или воды принесешь? Вот умри, тогда поверю.
— Как — умри? Насовсем?
— Если боишься умереть, то хоть прыгни с силосной башни вниз головой.
— Зачем это я должен прыгать?
— Чтобы хоть чем-нибудь не быть похожим на других… Разве ты поехал бы так, как он… в метель и… на снегу написал имя. — Стешка зачем-то сорвала с головы платок и, даже не не простившись, пошла в хату.
«Кто он? Какое имя? — не мог сообразить Юхим. — А-а, о Платоне. Вспомнил…» Он тоже пошел бы к ней сквозь метель… А сейчас напишет ее имя.
Юхим выдернул из плетня прут и написал на чистом снегу самое дорогое на свете имя — Стешка.
— Что это ты малюешь?
Юхим даже вздрогнул от неожиданности: рядом с собой увидел Дмитра Кутня.
— Не твое дело.
— А ночевать что, не пустила? — хихикнул Дмитро. Юхим шагнул к Кутню и изо всех сих ударил кулаком в скулу. Тот пошатнулся и упал на плетень.
— Если хоть одно слово плохое о ней скажешь — прибью…
В эту ночь Стешка долго не могла уснуть. Она слышала, как дед Выгон выбивал о рельс время. Он почему-то ударил тринадцать раз, а потом, наверное поняв ошибку, бамкнул еще раз, чтобы было парное число. Отец еще не вернулся. Неужели до сих пор корчует пни? Он всегда ищет для себя самую тяжкую работу… Искупает грех. А разве это был грех? То была его большая любовь… Неужели Платон так же сильно любит ту полковничью дочку? Неужели она красивее ее? На фотографиях все получаются красивее, чем в жизни. Разве у той такие красивые глаза, как у Стешки? Разве у той такая длинная коса? А у кого еще такая фигура, как у Стешки, такие стройные ноги? У кого?
Стешка встала с кровати, зажгла лампу и подошла к шкафу. В большом зеркале, будто из тумана, выплыла высокая девушка в короткой белой сорочке; ее распущенные косы спадали почти до колен. На Стешку смотрели огромные, чуть раскосые глаза, над которыми черными крыльями выгнулись брови, в уголках упрямого рта таилась еле заметная улыбка. Стешка никак не могла вспомнить, где она видела похожую девушку. Нет, то была на картинке… У дядьки Лисняка видела она ее в альбоме. И среди них была та голая испанская девушка. Совсем голая… Даже стыдно было смотреть… Нет, не стыдно, а… «Неужели и я такая? Посмотреть? Краешком глаза…»