. В обстановке «доводов» сыпались обвинения даже патриарху и монастырям, где обычно скапливались запасы хлеба. Только житницы самого царя Бориса были широко раскрыты, как ворота, всем бедным и голодным.
Узнав о выдаче милостыни, в Москву по всем дорогам бросились голодные люди. Царь Борис, по известию «Нового летописца», «повеле делати каменное дело многое, чтобы людем питатися, и зделаша каменные полаты болшие на взрубе, где были царя Ивана хоромы». Слух о том, что в Москве можно прокормиться на перестройке двора Грозного царя, видимо, быстро разошелся, но привлек не только всех, способных к черновым строительным работам, но также обычных разбойников. Поэтому благая мера царя Бориса грозила превратиться в кошмар и ужас всех больших дорог государства, особенно подмосковных, по которым сбирались в столицу будущие наемные рабочие.
Скученность голодающих людей, не имевших крова в Москве, очень быстро стала причиной «мора». Возникла новая тяжелая проблема, что делать с телами умирающих, которых не успевали подбирать на улицах. И снова царь Борис Годунов нашел быстрый ответ: «повеле мертвых людей погребати в убогих домах и учреди к тому людей, кому те трупы сбирати»[110]. Во всем этом, кроме знакомых жителям Московского государства санитарных мер, была другая духовная сторона человеческого ухода без покаяния, с которой не могли не считаться люди той эпохи. Поэтому-то и понадобилось создавать, как пишут источники, три специальных кладбища — «скудельницы» для людей, умерших скоропостижной смертью[111]. Авраамий Палицын в своем «Сказании» привел какие-то известные тогда цифры погребенных: «И за два лета и четыри месяца счисляющу по повелению цареву погребошя в трех скудельницах 127 000, толико во единой Москве». И не удерживается от возгласа, вспомнив о других неисчислимых жертвах голода: «Но что се? Тогда бысть в царствующем граде боле четырех сот церквей, у всех же тех неведомо колико погребше христолюбцы гладных. А еже во всех градех и селех никто же исповедати не может: несть бо сему постижениа»[112]. О более чем 120 000 умерших в Москве от голода писал также Жак Маржерет: «они были похоронены в трех назначенных для этого местах за городом, о чем заботились по приказу и на средства императора, даже о саванах для погребениях»[113]. Кстати, стоит подчеркнуть эту деталь, встречающуюся у упомянутых авторов — погребение умерших в Москве царь Борис Годунов брал на свой счет.
Меры по борьбе с голодом коснулись не одной Москвы, но всего государства. В 1602 году была достроена Смоленская крепость и завершение ее строительства тоже укладывается в продуманную логику организации общественных работ. Царь Борис Годунов, по свидетельству одного знакомого Жака Маржерета, послал в Смоленск огромную сумму в 20 000 рублей. Но ни раздача милостыни, ни попытки занять людей работой и дать им твердый заработок не помогали. Многие были тогда уверены, что счастье отвернулось от жителей Московского государства готовы уже были искать виноватых. Кроме того, как бы велико ни было желание царя Бориса помочь всем нуждающимся, сделать этого он все равно не мог. Люди оставались один на один со своими несчастьями, но надо выяснить, какой выбор они делали.