. Возможно, это объяснение их утешает — но имеет мало общего с правдой.
Дело в том, что «лаврушники» (так бандиты-славяне часто называли грузин) уже многие годы играли важную роль в российском преступном мире. Однако их положение основано не на насилии и угрозах, а скорее на предпринимательских способностях и таланте заключать сделки. Но требования и возможности новых времен заставляют их и других «горцев» двигаться в трех разных направлениях. Продемонстрируем их на примере трех «крестных отцов»: Тариэл Ониани — создатель империи, Аслан Усоян — мастер коммуникации и Ровшан Джаниев — боевик.
Лаврушники: грузины в России
Я вспоминаю, как жена друга моего отца, очень достойная женщина… пришла и спросила меня: «Ты знаешь кого-нибудь из “воров в законе”? Мне нужно решить одну проблему». Она даже не представляла, о чем просит, но слышала, что «воры в законе» могут помочь.
Грузинский академик, 2009 год[455]
Пожалуй, нас не должно удивлять, что вокруг грузинских бандитов так долго сохранялась положительная аура. Грузия всегда гордилась своей репутацией страны хорошего вина, вечного праздника, долгих трапез и мафиози, хотя, возможно, и страдала от нее. Даже в царские времена грузинские преступники не обращали внимания на границу между сельским и городским бандитизмом, а самый известный (в худшем смысле) грузин, Сталин, вообще стер различие между революцией и разбоем (о чем мы говорили в главе 3). В советские времена масштабы преступности в республике были невероятны, и коррупция была «уникальной по своим масштабам и дерзости»[456]. Движение Советского Союза к формализованной коррупции в 1960-е и 1970-е годы говорило о том, что, несмотря на громкие кампании против спекуляции, взяточничества, хищений и воровства, возникали «организованные криминальные кланы нового типа, объединившие профессиональных преступников, деятелей черного рынка — клиенты которых существовали среди чиновников самого высокого уровня — и коррумпированных руководителей правоохранительных органов»[457]. Роль «воров в законе» (на грузинском «канониери курдеби») состояла в том, чтобы соединять между собой эти разные миры. Кроме того, они были активны и многочисленны: согласно данным советской милиции, в последние годы СССР каждый третий «вор в законе» был грузином, хотя грузины составляли лишь около двух процентов населения страны[458].
Александр Гуров, советский криминолог, который сделал намного больше других для того, чтобы вывести проблему организованной преступности на повестку дня, уверен в том, что уже в 1970-е годы грузинские бандиты получили свое место в системе. Он вспоминал, что один местный партийный босс в Грузии в случаях, когда показатели преступности выглядели слишком высокими или возникал риск проверки сверху, «вызывал к себе на совещание начальника УВД, начальника УКГБ и местного “авторитета”, “вора в законе”, и говорил: что ж это вы допустили такой рост преступности? И обращался прежде всего к “авторитету”». И тот начинал «принимать меры к снижению роста преступности» в данном районе