. Рабочие жили в основном в переполненных, плохо вентилируемых и грязных бараках, предоставленных работодателями, где порой спали на одних нарах по очереди
[72]. И такие еще считались счастливчиками. В 1840-е годы отчет комиссии, изучавшей условия жизни городской бедноты в Санкт-Петербурге, нарисовал картину катастрофической скученности и нищеты. В одной квартире большого дома могло жить до 20 взрослых человек. В одном случае комнату площадью 6 квадратных метров делили в течение суток 50 взрослых и детей
[73]. К 1881 году четверть всего населения Санкт-Петербурга жила в подвалах, где каждое спальное место делилось между двумя-тремя рабочими
[74]. Условия были ужасными, рабочий день длился по 14 и более часов, зарплата была минимальной, а техника безопасности практически отсутствовала
[75].
Рабочие жили в тяжелых условиях и в бедности, лишенные всякого подобия поддержки и социального контроля, присущих деревенской общине, где уклад жизни определялся традициями и семьей, а основным авторитетом выступали старики. В городах же большинство рабочих были молодыми и холостыми, а такие стабилизирующие факторы, как «рабочая аристократия» или обязанности главы молодой семьи, еще не успели толком сформироваться. Многие искали спасения в алкоголе. По данным статистики, в конце 1860-х годов каждый четвертый житель Санкт-Петербурга подвергался аресту за преступления под влиянием алкогольного опьянения[76]. У молодых неженатых рабочих имелись и другие средства ухода от реальности[77]. Из-за этого быстро распространялись сифилис и другие венерические заболевания, а также росло количество проституток — как неофициальных, так и профессиональных, с «желтым билетом»[78]. Возникали и уличные банды, хотя мы знаем о них довольно мало. К примеру, банды «Роща» и «Гайда» некоторое время представляли серьезную опасность в бедных кварталах Санкт-Петербурга, регулярно устраивая там потасовки. Обе банды возникли около 1900 года, однако к 1903 году уже распались: некоторые их участники подались в настоящие преступники, другие же просто вырвались из оков «мужской дружбы», основанной на водке и насилии. Но на их место приходили новые, все более жестокие банды[79]. Это было время быстрой смены ролей даже в преступном мире. Вчерашние мальчишки сегодня становились атаманами, а завтра их безжизненные тела лежали на снегу.
Но хуже всего обстояли дела в «ямах». Эти трущобы служили примером болезненного очарования для многих российских писателей. В книге «Преступление и наказание» (1866) Достоевский писал о полной «грязных, вонючих дворов» Сенной яме Санкт-Петербурга