— Я заходил к ней пару недель назад, чтобы поговорить насчет Мэтью. Она была больна. То есть она, конечно, и раньше болела, но… это совсем другое.
Он постарался описать ей женщину, открывшую ему дверь: она стала еще худее, чем раньше, а глаза сильно запали и потускнели. Странный, темный румянец, больше похожий на сыпь, покрывал ее щеки и переносицу. Крест, висевший у нее на шее, — восьмиконечный, говорящий о принадлежности к Греческой православной церкви, — заметно дрожал в такт чересчур быстрому биенью ее сердца. Она растерянно щурилась в полумраке прихожей, и Арбели постарался поскорее объяснить ей, зачем пришел. Дело совсем не в том, что Мэтью им мешает, — напротив, он сообразительный и проворный мальчик, и они рады, когда он бывает в мастерской. Но тот проводит у них каждое утро — то время, когда он определенно должен быть в классе. И если школьный надзиратель об этом узнает… «Мне бы не хотелось, чтобы у Мэтью были неприятности. Особенно с его матерью», — добавил он.
На ее лице появился бледный намек на вежливую улыбку. «Конечно, мистер Арбели. Я поговорю с Мэтью. Спасибо, что терпите его». И прежде чем Арбели успел заверить ее, что терпение здесь ни при чем, что у мальчика настоящий талант и из него получится отличный ученик жестянщика, она шагнула назад и закрыла перед ним дверь, а Арбели остался на площадке размышлять о том, что он сделал неправильно.
— Вы сделали все, что надо, — твердо сказала Мариам. — Вы не можете брать на себя ответственность за благополучие ее сына. — Она вздохнула. — Бедная Надия. Знаете, она ведь совсем одна.
— Это я понял, — признал Арбели. — А что случилось?
— Ее муж уехал в Огайо и торговал там на улицах. Сначала от него приходили письма, а потом ничего.
— Он просто исчез?
— Умер, заболел или сбежал — этого никто не знает.
Арбели покачал головой. История была довольно обычной, но ему все-таки не хотелось верить в такое.
— И у нее здесь никого нет?
— Родных, по крайней мере, нет. И потом, она отвергает все попытки хоть как-то помочь ей. Я несколько раз приглашала ее на обед, но она так и не пришла. — У Мариам был озадаченный вид, и это неудивительно: нечасто кому-нибудь удавалось отказаться от ее гостеприимства. — Думаю, ее соседи уже прекратили попытки. И болезнь у нее очень странная: то уходит, то возвращается. Страшно сказать, но многие уверены, что она выдумала ее специально, чтобы не общаться с ними.
— А может, она просто не хочет, чтобы о ней судачили.
— Да, вы правы, конечно, — печально кивнула Мариам. — И как винить ее за это? Я зайду к ней на днях и сделаю еще одну попытку. Может, мне удастся как-то помочь.