Владимир Воротынский поднял глаза на Пронского и ответил спокойно:
– Да, я изменник, а требую от тебя клятвы быть верным государю нашему и сыну его! Ты же праведен и не хочешь дать ее…
Побледнел Пронский, вспомнил сам, как пытался бежать в Литву с Михаилом Глинским, и под тяжелым взглядом Воротынского поцеловал крест и произнес:
– Господи, спаси Иоанна или да будет сын подобен ему для счастья России!
В тяжелых думах Владимир Старицкий возвращался домой, уже смирившись с тем, что вряд ли получит престол. И по возвращению узнал, что мать приняла знатного гостя – Василия Бороздина, зятя боярина Дмитрия Палецкого. Владимир нахмурился – неужто пришли требовать присяги государю? Ведь князь Палецкий, на дочери которого женат Юрий, слабоумный брат государев, одним из первых беспрекословно присягнул!
– Приветствую, княже! Прибыл я к тебе с посланием от боярина Дмитрия Федоровича! – поклонился Владимиру Бороздин, когда князь, переодевшись, принял его в светлице, несмотря на поздний час. – В Москве государь в беспамятстве. Скоро конец. Отказавшиеся присягнуть царевичу сегодня целовали крест. Кончен заговор. Разрешилось, князь…
Владимир продолжал слушать, будто ожидая чего-то.
– Князь Дмитрий Федорович предлагает тебе, Владимир Андреевич, свою помощь в возведении тебя на престол, – прошептал Бороздин. Владимир подался вперед, желая услышать условия.
– Князь Дмитрий Федорович обещает свою помощь, если ты, Владимир Андреевич, отдашь удел свой князю Юрию Васильевичу, брату государя…
Владимир выпрямился и поджал губы. Едва сдерживая гнев от такой наглости, князь ответил, что благодарит боярина за помощь и с пустыми руками отправил Бороздина обратно в Москву. Когда Владимир, оставшись один, сидел в кресле, устало прикрыв очи ладонью, вошла Ефросинья, твердо печатая шаг.
– Они снова приезжали. Заставляют присягнуть младенцу.
– И ты отказала? – поглядел на нее Владимир.
– Не будет им нашей печати! – резко повысила голос Ефросинья. – Осталось дождаться, пока умрет государь. Получится еще переманить на свою сторону бояр! Получится! И мы наконец покинем это захолустье!
Владимир не без мучений переживал все это, душа его устала, совесть проснулась и заставляла ныть сердце, когда вспоминал он больного брата, такого беспомощного, просящего лишь одного – верности. И Владимир жалел, что, глядя ему в глаза, он отказался от присяги. Теперь же понимал – коли государь жив останется, так не простит ему этого…
– Созывай весь люд из своих земель, дай им оружие, укрепляй города – пора заявить о независимости! – твердила обезумевшая мать. – Ну же, сын, нельзя упустить этого мгновения, решись же!