– А вы чаго тут глазеете? А ну, расступись!
С тех пор Алексей чаще бывал дома, и первым делом обнимал и расцеловывал счастливую супругу, а уж потом здоровался с Мефодием и интересовался, как идут домашние дела.
Наступила и прошла зима, оттаяли снега, обнажив поросшую молодой травой землю, наступило жаркое лето. Адашев за все это время был дома раза три, причем недолго, и порой подумывал перевезти Настасью в Москву, дабы подле мужа жила. Но, зная о том, сколько у него врагов при дворе, побоялся и решил, что в родном имении ей будет безопаснее. Приехав осенью домой, когда уже деревья укрылись желтой листвой, воздух пах дождем, и солнце редко выглядывало из-за низких туч, Алексей услышал от улыбающейся Настасьи:
– Я тяжелая, уж второй месяц!
Счастью не было предела, Адашев молился с упоением, славя Бога за такую благодать, и Мефодий, улыбаясь в бороду, говаривал:
– Господь ребенка дал вам лишь тогда, когда пришла любовь! Храните ее, оберегайте!
И он уезжал, уже представляя, как будет держать этот крохотный комочек в руках, теплый и пахнущий молоком. Хорошим ли станет отцом? «Мефодию отдам на воспитание!» – думал с улыбкой.
Приехал в Москву и узнал о скверных событиях в Ливонии.
Там сменилась власть. Как и предполагалось, ландтаг отобрал бразды правления у старого Фюрстенберга и отдала в руки решительного коадъютора Готхарда Кетлера. Но спасти Ливонию было уже нельзя. И уже летом того же года, как и было обещано ранее, Кетлер встретился с посланником польско-литовского короля Николаем Радзивиллом и подписал с ним соглашение, по которому город Ревель отходил Швеции, остров Эзель – брату датского короля Магнусу, а вся Ливония переходила под протекторат Литвы. Соглашение с Москвой аннулировалось, а Швеция сразу же вступила в войну против России.
Иоанн, сосредоточившийся на борьбе с крымским ханом, которую успешно вели доблестный Даниил Адашев и литовский перебежчик Дмитрий Вишневецкий, не ожидал такого поворота на ливонском фронте. Царь был вне себя от гнева. В стену летела посуда, крошилась мебель, рвалась одежда, ножом были изрезаны подушки. Он послушал вновь своих советников и благодаря этому упустил драгоценное время, когда можно было пролить еще больше крови, но дожать рыцарей и в скором времени закончить войну!
– Отдались польскому королю, как последние блудницы, теперь Сигизмунд владеет Ливонией! И что теперь? С Литвой воевать будем? Утоплю этот треклятый край в крови! Да захлебнутся они в ней ото лжи своей!
В то же время Девлет-Гирей начал наступление на южные земли России, мстя за набег на Крым. Все это сопровождалось бесконечными угрозами Божьего гнева от Сильвестра, просьбами Адашева начать войну с Крымом и обличительными речами против них от Захарьиных и их сторонников. И Иоанн все чаще задумывался об измене советников, так же, как изменили они ему, когда лежал он при смерти, требуя присягнуть малолетнему Дмитрию. Злоба копилась в нем вместе с навалившимися со всех сторон бедами.