– Уже отправили сватов к кабардинскому князю Темрюку, – отвечал Данила, – дабы не было нам ровни при дворе…
– Как с Адашевыми и Сильвестром поступим? Мыслю, ежели оставить их в живых, не будет нам покоя, – размышлял Василий Михайлович.
– Сильвестр – слабый монах, его постриг не даст ему покинуть монастыря! А вот Лешка Адашев… – загадочно протянул Даниил Захарьин, задумался, пожевал губы. Затем тыкнул пальцем в грудь своего брата и сказал:
– Судьбу Данилки Адашева мы позже определим! Сейчас же прикажи самому верному своему человеку взять самого быстрого коня, да пусть скачет в Дерпт и навестит нашего опального Адашева…
Он вынули из-за пазухи маленький, размером с ноготок, сосуд.
– Достал у ведьмы одной! Пущай человек твой в еду и питье этого накапает! А после возвращается пусть в Москву! Так и нам спокойнее будет, и государь ничего не заподозрит!
Василий Михайлович, опасливо оглядевшись, спрятал яд под кафтаном и вскоре уже побежал исполнять наказ брата. Духовник Андрей же, погладив свою бороду, торопливо направился к государевым покоям. Лишь ему можно было входить в государевы покои в любое время.
В слабо освещенной горнице, за столом, где еще остались яства от пиршества, сидел царь. Опустив голову, он не мигая глядел в пол. На широком ложе его, срамно извиваясь перед Иоанном, сидели две обнаженные девки. Царь схватил цепкими пальцами кубок, запрокинув голову, осушил до дна, и вино разлилось по его бороде и шее. Шатаясь, Иоанн подошел к девкам, проговорив хрипло:
– Иисус говорит им: мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие, ибо пришел к вам Иоанн путем праведности, и вы не поверили ему, а мытари и блудницы поверили ему…
Он ласково погладил одну из них по лицу, другую жарко поцеловал в пухлые губы. Услышав за спиной скрип половиц, Иоанн оглянулся. В дверях стоял духовник Андрей.
– Пошли прочь, – сказал вдруг Иоанн девицам. Игривые улыбки сошли с их уст, они недоуменно переглянулись, но не торопились уходить. Тогда царь схватил со стола плеть, рассыпав по полу посуду и еду.
– Я сказал – пошли прочь, исчадия дьявола! – рявкнул вдруг Иоанн и принялся стегать девиц плетью по голым плечам и спинам. Истошно визжа, они вскочили и, руками прикрывая срам, выскочили за дверь. Духовник, брезгливо поморщившись, отвернулся, отступил в сторону. Иоанн же отбросил плеть и подошел к столу.
– Тошно мне, Андрей, – проговорил он, хватаясь за кувшин с вином. Налив из него в кубок лишь несколько капель, Иоанн, злобно оскалившись, швырнул его в стену.
– Велика твоя скорбь, государь! Недолго осталось душе страдать в одиночестве! Скоро явится невеста – не откажет тебе кабардинский князь в такой чести! – говорил духовник.