Много раз слезы без спросу наворачивались на глаза, тяжело повисали, мутя взгляд, заставляя спотыкаться об обломки стен.
Тела молившихся в тот роковой час, когда несколько каленых ядер залетело в храм, уже убрали. И где-то по дворам готовили к погребению. По приказу воеводы хоронили спешно, в тот же день, не давая родственникам толком проститься. Оно и правильно – нельзя, чтобы тела разлагались, – но покуда это тебя не касается. А как, если горе к тебе нагрянет?
Нет теперь у Василия Колоколова жены Антонины. Только трое деток, к которым идти страшно. Сколько же духу нужно, чтобы им поведать все и объяснить!
Все поведать придется от начала и до конца. И как они встретились на Вербное, впервые увидев друг друга. Как в тот же день, чтобы обратить на себя внимание, молодой, восемнадцатилетний Васька решил пробежать по кольям шаблиновского забора. А по высоте тот забор был в полтора его роста. Отец Тони Егор Шаблинов тогда чуть дрыном его не прибил. Благо вовремя распознал Ваську – все же дружили Колоколовы с Шаблиновыми. А шестнадцатилетней Тоне хоть бы что. Даже не глянула в его сторону. Ну, то Ваське так показалось. На самом же деле не ведал он, как сердце девичье захолонуло.
И как свадьбу играли на весь Смоленск. Несколько лет потом посадские девки со вздохами обсуждали.
И как первые двое деток, не дожив до годика, отдали Богу душу.
Обо всем рассказать обязательно нужно будет, чтобы любовь между женой и мужем детям передать. Сказывают ведь, если родители в согласии чад растили, то и чада потом в свои семьи то согласие возьмут.
Колоколов присел на землю, откинулся спиной и почувствовал холод храмовой стены. В глазах закачались и поплыли черепичные кровли домов с тонкими сизыми дымками где из труб, а где из отдушин.
– Шел бы в хату, Вася!
Услышал он голос Шаблинова-старшего.
– В какую, Егор Фомич?
– К нам бы, что ли…
– Схоронили?
– Вместе со всеми. Война кончится, потом перехороним. Детей пока Матрена забрала. Ничего им не говорили.
– Не надо. Сам скажу, как с духом соберусь. – Василий провел рукавом по мокрым глазам.
– Ты бы, Вась, поберегся ныне. Есть ради кого жить. – Егор Фомич опустился рядом.
– Чего беречься. Людей добрых немало – деток вырастят. А я им, сукам, доброй ноченьки пожелать должен.
– Не кипятись, Вась. Ты еще молод. Может, бабу справную сыщешь еще. После войны-то многие овдовеют.
– Да ты чего, Егор Фомич, в своем ли уме. Отец ведь чай.
– А и что отец! Да, отец. Но и мужик. И деткам баба нужна.
– Ой, помолчи, прошу, Христа ради!
– Смотри-ка, чего у меня есть. – Шаблинов расстегнул полукафтан, и на груди блеснула сталь. – Это нагрудник еще времен царя Ивана Васильевича. Как ко мне попал, отдельная история. Но крепость в нем диковинная – ни одна пуля не прошибла. Вишь, вон весь во вмятинах. Сказывали, царю он заморскому принадлежал.