– За такие речи, Мцена, вас самого нужно отправить к хорошему палачу! – Сапега плотно сжал губы в белую линию.
– Умолкаю. Дозвольте идти, пан канцлер?
– Как прикажете понимать? – Канцлер снова поднялся со своего места.
– Я добросовестно исполняю свою работу. Так добросовестно, что вопросов нахожу намного больше, чем ответов. Несколько дней назад я крепко наказал королевских рейтар. После такого наказания в европейских землях содрогнулись бы свои и чужие, но дисциплина бы непременно восстановилась. А здесь я ощущаю бесполезность своих трудов. Я и дальше буду демонстрировать рвение. Вы можете во мне не сомневаться.
– Я никак не пойму: к чему вы клоните? – Сапега вытер рукавом выступивший на лбу пот.
– Подумайте о методах, пан Сапега. Раскусить этот орех, используя лишь старые приемы, невозможно.
– Идите, – тихо сказал канцлер пересохшим ртом. – Идите и вы ко всем чертям, пан Сосновский. И поймайте мне этого сказителя.
…Не намахалися наши могутные плечи,
Не уходилися наши добрые кони,
Не притупилися мечи наши булатные!
И говорит Алеша Попович-млад:
«Подавай нам силу нездешнюю.
Мы и с той силою, витязи, справимся!»
Как промолвил он слово неразумное,
Так и явились двое воителей,
И крикнули они громким голосом:
«А давайте с нами, витязи, бой держать,
Не глядите, что нас двое, а вас семеро!»
Тяжелый осенний туман стелился по-над Днепром, пряча в своей сырой бороде очертания берегов и увалов, изгибы подступающих к воде оврагов и стариц. Северо-западный ветер легко сбивал последние листья с деревьев, не сгибая при этом веток. Звезды висели низко, пытаясь заглянуть в поблескивающую воду, как в зеркало. Из глубины леса протяжно и одиноко ухал филин.
Он не чувствовал холода, хотя брел по колено в прихваченной морозцем грязи. Медленно. А нужно быстрее. За спиной дышит враг. Дыхание его прерывистое и зловонное. Как убежать, если все тело отказывается повиноваться. Хоть кричи, но и на крик сил уже взять негде. Скоро крутой обрыв. Быстрее бы. Да, тот самый, под которым он много лет назад ловил щук, а потом, задрав бесстыжие глаза, смотрел под девичий подол. Только вспомнил этот подол, как откуда-то появились силы. Подбежал к обрыву и оттолкнулся, но не полетел в воду, а взмыл над землей. Господи, так ведь я летаю. Еще не разучился. А ну-ка, догони теперь! Но преследователь, похоже, и сам был не прочь полетать. Крылья, огромные, как сама ночь, хлопают где-то позади. Повернуться страшно. Он уже видел лицо преследователя – словно вытесанное из камня, иссеченное шрамами, из-за правого плеча торчит рукоять цвайхандера.