…Сказывали мне калики перехожие, чтобы любил я бедный люд, сторонился богатого, не брезговал обездоленными, а вот с нищими попрошайками суров был. «Вот смотри, – говорили они мне, показывая на одном нищем ужасающие раны. – Сегодня ты дашь ему денег или купишь целебную мазь, вылечишь зловонную язву, а назавтра, стоит тебе уйти своей дорогой, он снова расковыряет свою плоть, вернет ей зловоние и ужасный вид. Он возненавидит тебя за то, что ты попытался вернуть ему изначальный вид. Тот самый – по образу и подобию. Бог не замышлял калек. Но ты вновь и вновь идешь к ним. Зачем? Ты – крона, которая растет к небу; но без корней, которые тянутся во тьму, к самому аду, тебя бы не было. Ты приходишь и помогаешь, говоря тем самым, что ты над ними, ты – у солнца, а они – в земле. Но ты и они – едины. Если об этом не думать, то произрастает гордыня. Помощь не должна быть ради помощи. Цель – дать новую жизнь, освободить от мучений иногда посредством самих мучений. Но тот, кому ты оказываешь помощь, должен чувствовать тебя равным с собой. Если поднимаешь руку для наказания – ударь, но при этом продолжай любить».
Лицо, поросшее бровями, незнакомое, но и не чужое. И голос незнакомый, но и близкий одновременно. Дед Ульян, ты?…
…Как пришла пора полуночная,
Собиралися к нему все гады змеиные,
А потом пришел большой змей —
Он жжет и палит пламенем огненным;
А Поток – Михайло Иванович
На то-то не робок был,
Вынимал саблю острую,
Убивает змея лютого,
Иссекает ему голову,
И тою головою змеиною
Учал тело Авдотьи мазати;
В те поры она, еретица,
Из мертвых пробуждалася.
– …Оладша, иди ко мне, – услышал он голос Дарьи.
Осторожно целует, словно боится поранить своими губами ее кожу, которая, кажется, освещена изнутри немыслимым огнем, – плечи, каждый бугорок спины, небольшой шрам на правой лопатке. Еще ниже… И вот уже близок час блаженной выси. Сладкий комок подкатил к горлу. Но…
Протяжный звук трубы вспорол синеющий утренний воздух. Ему откликнулись ржанием сразу несколько запорожских лошадей. Загремели, залязгали доспехи проснувшихся людей, затрещали огоньки первых костров, важно и глуховато звякнули походные котлы.
Он лежал под походной телегой. Страшно не хотелось выползать на моросящий дождь. Вытащил руку из-под попоны – нет, все вроде нормально, рука на месте. Но стальные когти все равно перед глазами. До чего же бывает сон правдоподобен. А дед Ульян – это ведь точно был он, но до чего не похож на себя. И он, и не он.
– А ну, вылазь на свет божий! – это кричал Богдан Велижанин, атаман запорожского войска. – Хватит спать, курвы!