Они ели, глядя друг на друга, словно оценивая. А потом, не раздеваясь, легли на лавку. Уже совсем стемнело.
– Света не зажигай! – сказал Курбат. – Топить печь только ночью.
– Не буду, – ответила Матрена, прижимаясь к нему. – Сразу возьмешь меня? Сама дивлюсь своей податливости!
– А мне такая и нужна! – Курбат сверкнул в темноте глазами.
– А еще какая?
– Легкая, как лебяжий пух.
– Такая и буду, – сказала баба, сильнее прижимаясь к Курбату.
Он проснулся часа через четыре от лихорадочного стука собственного сердца. Звенело в ушах, сдавливало горло, по хребту то вниз, то вверх проносились мурашки. Встал, выпил залпом ковш воды, попробовал снова лечь. Со стены кривым, зазубренным клювом призывно сверкнул чекан. Курбат понял: явилась за ним сила небесная, только образ свой по неведомым причинам не кажет.
…Матушка Богородица, веди меня волею Своею…
И была ночь глубокая и черная, как стрелецкий запой. Курбат снял со стены чекан, щелкнул ногтем большого пальца по клюву – сталь отозвалась.
…А кто с мечом к нам войдет, тот пусть от того меча и погибнет… Вспомнились слова из Святого Писания.
Он бросил взгляд на спящую Матрену, но в темноте не разглядел ее лица.
Приближался рассвет. В небе начинали проступать первые серые пятна. Хотя тьма еще клубилась, не желая сдаваться. В эти часы – самый глубокий сон.
Но Якубу Мцене не спалось, он ворочался с боку на бок, стараясь удобнее пристроить голову на попоне. Не выдержав, зажег лучину. Огонь успокаивает и дарит спасительное расслабление. Еще вино. Но Мцена давно уже бросил эту привычку – пить, чтобы лучше и быстрее заснуть. Вино, он считал, хорошо тогда, когда душа в переизбытке радостных чувств и готова выскочить наружу – в такое время душе нужен хозяин. И вино хорошо подходит для этой роли. Но если душа в тревоге или в смятении, то лучше ей дать спокойно самой разобраться.
Он смотрел на тонкое пламя лучины, скрестив ноги на восточный манер и положив мощные кисти рук на колени. Смотрел и ждал, когда откинется полог и в палатку просунется лицо Сосновского.
– Не спите, пан Мцена? Я проходил мимо и увидел свет! – Лицо разведчика было таким, как будто он совсем не ложился. – Вы ничего подозрительного не слышали?
– Нет. – Мцена вытянул ноги. – Но от того не легче.
– Согласен с вами. Где-то ржал одинокий конь, – кивнул Сосновский.
– Заползайте. – Палач подвинулся. – Войлока хватит.
– Никогда еще не был в палатке палача. – Сосновский задернул за собой полог.
– Зато ветра нет. С чем пожаловали?
– Странное дело: мы впустую сходили в разведку, протаскавшись по непроглядной тьме более трех часов, и, казалось бы, должны спать, как убитые. Но я глаз не сомкнул.