— Взять под охрану апартаменты! — распорядился лорд-канцлер, и стражники заняли места у дверей, скрестив алебарды, чтобы она не могла выйти.
— Вы под домашним арестом и останетесь здесь до дальнейших распоряжений, — продолжил Одли, не встречаясь с ней взглядом, но с таким отвращением, будто она была комком грязи, налипшим на его башмаки.
Екатерина поняла, что он действует так по приказу короля. О великий Боже, что она натворила! Почему была так глупа? Вожделение теперь так мало значило в сравнении со страхом и стыдом: ее любовь к Тому представлялась пустой и греховной, какой и была. Она не могла представить, что чувствует Генрих, особенно если ему открылось происходившее у него за спиной, притом вскоре после того, как он прилюдно благодарил Господа за дарование ему такой добродетельной жены! Каким же дураком она его выставила!
Но многое ли — и что именно — ему известно?
Екатерина посмотрела на советников и дрожащим голосом проговорила:
— Милорды, какова причина моего ареста?
— Мадам, вы обвиняетесь в неблаговидном поведении до брака с королем, — мрачно ответил Одли.
Фрэнсис! Фрэнсис что-то разболтал. Она пригрела на груди змею. Ясно было, что давать ему место при дворе — горькая ошибка, но какой выбор был у нее, запутавшейся в сетях своего прошлого и отданной на милость других людей? О, как же она сглупила, недооценив злонамеренность Дерема!
«Но, — сказала себе Екатерина, — еще не все потеряно». Лорд-канцлер упомянул только о дурном поведении до брака. Речь не шла о Томе. Она могла покрыть себя вечным позором и бесчестьем, но, вступив в близкие отношения с Гарри и Фрэнсисом, не совершила ничего преступного.
Вдруг ее поразила мысль: если это Фрэнсис выдал ее, тогда и его тоже, вероятно, арестовали! Но что ему известно о Томе и знает ли он вообще что-нибудь? О чем он вел речь в тот день, когда сказал, что, она, кажется, забыла о своем браке с королем? Какие сплетни слышал?
Разумеется, Фрэнсис мог все выдумать, с него станется. Но если люди распускали слухи, связывали ли они ее с Томом? От этой мысли Екатерину пробрал могильный холод. Она слышала, что часто во время допросов у людей развязываются языки. Ни для кого не было секретом, сколь ужасные вещи творятся в Тауэре.
— Какое неблаговидное поведение? — спросила она.
— Такое, что до брака вы имели сексуальные отношения с мистером Мэноксом и неким Деремом, который ныне служит при вашем дворе. — На последних словах Одли сделал особый упор, будто намекая, что это само по себе подозрительно.
Неужели они считали, что она решила возобновить свои отношения с Фрэнсисом? О, это обвинение она легко опровергнет!