9
Коронный гетман Николай Потоцкий принял комиссара Шемберга четвертого декабря. Слушал историю Хмельницкого, подписывая деловые бумаги. Не отрывая глаз от очередного интендантского отчета о закупке корма для лошадей, сказал:
— На кол его!
— Хмельницкого? — удивился Шемберг.
— Хмельницкого. Он хитер, но я его татарские хитрости, как запах чеснока, за версту чую.
— Для того чтобы совершить казнь, ваша милость, нужен универсал, подписанный вашей милостью. Пан Хмельницкий — шляхтич.
— Шляхтич из холопов! Приготовьте универсал, я тотчас его подпишу.
— Казнить Хмельницкого — все равно что спрятать горящую свечу в стоге сена, — возразил Шемберг.
— Любую попытку к бунту мы раздавим в зародыше, пан комиссар.
— Ваша милость, вам не хуже меня известно, что его величество король присылал канцлера Оссолинского не ради осмотра пограничных крепостей, но исключительно ради встречи с Хмельницким, коему дано было гетманство и жалованье. Король обещал прислать Хмельницкому на постройку «чаек» сто семьдесят тысяч злотых.
Потоцкий, откинувшись в кресле, задумался.
— Какое официальное обвинение выдвинуто старостой Конецпольским против Хмельницкого?
— При аресте никакого, но задним числом решено поставить в вину сотнику Хмельницкому отправку пушек за Пороги.
— Если бы он и отправил пушки, то это — всего лишь исполнение королевской воли.
— Ваша милость, хочу заметить, что пан Хмельницкий от гетманских атрибутов отказался. Он сказал Оссолинскому, что не достоин столь высокой чести, но в будущем надеется заслужить булаву гетмана.
— Экий переполох из-за какого-то сотника! — Потоцкий посмотрел в глаза Шембергу. — Если так все сложно, отпустите Хмельницкого из тюрьмы, пусть он умрет на свободе. И обязательно от руки казака.
Пан Шемберг молча поклонился и вышел. Он был возмущен приказом коронного гетмана.
Думая, что можно сделать для человека, гостеприимством которого пользовался многие годы, комиссар Войска Запорожского решил сообщить о воле Потоцкого старосте Конецпольскому и заодно полковнику Кричевскому, а там как Бог рассудит.
Дело было под праздник. Шестого декабря Никола зимний: никольскую брагу пьют, а за похмелье бьют. Пан Кричевский не долго думая взял кума на поруки.
Не успел Богдан переступить порог своего дома в Чигирине, как явился к нему, закутанный словно баба, Яков Сабиленка. В ноги упал.
— Смилуйся, пан Богдан! Верным слугой тебе буду, смилуйся!
— Что-то я не припомню твоей вины передо мной!
— Клянусь моими детьми! Это не я предал тебя. Мой брат Захария был у комиссара Войска Запорожского и рассказал ему о твоей встрече с Оссолинским.