Ждать было нечего, и наутро Вишневецкий приказал отходить к Любечу и к Лоеву, где приготовлены были паромы для переправы через Днепр. Отряду, шедшему на Любеч, пришлось бросить тяжелые возы, за ним погналась плохо организованная, но многочисленная группа восставших крестьян.
30 мая отряд Вишневецкого навел переправу и ушел в Брагин.
4
Дубовый лес едва припорошило зеленью, а трава буйствовала, птицы, словно звончатые листья под легкими порывами теплого ветра, рассыпали звень.
— Дымом пахнет, — сказал матери Павел.
Пани Мыльская не успела ответить.
— Сворачивай! Сворачивай! — крикнула она, вскакивая в телеге и помогая сыну дергать за правую вожжу.
Едва не зацепив колесом за колесо, промчалась шестерка лошадей, унося легкую карету. За каретой проскакал десяток вооруженных всадников.
Поглядывая вслед умчавшемуся экипажу, Павел Мыльский, дергая вожжами, вывел двух своих лошадок на дорогу, но тотчас снова ее пришлось уступить не столь пышному экипажу, но зато целой веренице резвых колымаг.
— Бегут, — сказал Павел, оборачиваясь с козел к матери.
— Значит, есть от чего бежать, — ответила пани Мыльская. — Я своих крестьян не обижала, и, Бог даст, они меня тоже не обидят.
Павел тронул лошадей, и, хотя дорога была пуста, он ехал по обочине, и трава билась о днище телеги, как бьется вода о лодку.
На дороге показалось еще несколько телег и легких возков. Лошади были мокрые. Видно, долго их погоняли.
— Куда вы?! — крикнули с одной телеги. — Татары в Погребищах.
Павел остановил лошадей.
— Я же говорю — дымом пахнет. Это же не облако, это дым.
Пани Мыльская опустила упрямую свою голову.
«Боже мой! Да она ведь совсем старенькая у меня!» — жалостью, как ледком, подернулось сердце.
— А куда же нам ехать? — спросила она, поднимая на сына совсем детские, беспомощные глаза.
— Едут же все куда-то.
На дороге появились двое. Пожилой шляхтич с девушкой.
— Люди добрые! — крикнул он издали. — Возьмите нас. Я заплачý… Потом, в Варшаве. Ничего не успели взять. С дочкой ушел.
Пан Павел глянул на мать.
— Садитесь! — сказала она.
Павел под уздцы развернул лошадей. Шляхтич и его дочь прибавили шагу, побежали. Повалились в телегу.
— Слава те Господи! — перекрестился шляхтич. — Гоните, Бога ради! Казаки в округе рыщут.
Павел тронул лошадей. Поискал в повозке кнут, нашел, развернул.
— Но-о-о!
Лошади рванули, загрохотали весело колеса.
— Подожди! — перекрикивая тряску, приказала пани Мыльская.
Павел натянул вожжи, обернулся. Со стороны Погребищ, из лесу, бежали дети, женщина, старик.
— О, люди! — старик поднял руки к небу. — О, люди!