Он вскакивал.
Мираж, опять мираж. Обман - в который раз. Проклятая лестница! Проклятый насмехающийся колодец!
Человек ждал, теряя остатки разума. Келья не отвечала на его зов.
Редкие шаркающие шаги. Кто-то медленно поднимался вверх, шумно отдуваясь, задевая сумкой ступени, ощутимо наваливаясь на перила, кто-то карабкался сюда, усталый и равнодушный, чтобы мимоходом оборвать ниточку надежды. Да. Это женщина. Остановилась, не решаясь двинуться дальше. Глаза ее округлились.
- Кошмар! - вдруг заорала она. - Подонки! Устроили тут притон! Господи!... Каждый вечер, каждый вечер!
Замолчала, распаленная собственной решимостью. Никто не высунулся из щелей поддержать или полюбопытствовать. Лестница расслабленно позевывала. Но законное возмущение - это чувство, которое не позволит молчать долго:
- Предупреждаю, я пойду в милицию! Последний раз предупреждаю! Подонки! Господи, какие подонки...
И Холеный встал. Его качало, но он дошел до квартиры. Лишь войдя внутрь, он вспомнил про Люмпа. Впрочем, возвращаться назад было нельзя, потому что снаружи остались пустота и бессмысленность, они рвались вслед бессмысленность выхода и пустота ожидания.
В квартире его встретили боль и тоска. Резь терзала глаза, слишком ярок был свет этого мира. В ушах стоял гул - непомерно громкими оказались здешние звуки. Холеный заглянул в комнату. Призрачный свет телеэкрана освещал жаркое месиво тел. Потные черви - копошились, хихикали, выползали в прихожую. По коридору бродили тени. Прижимаясь к стене, Холеный побрел в кухню - попить водички. Его начинало мутить.
- Ах!.. А я тебя ищу!
"Кто это? Кто? Как ее... Любка. Любище."
- Послушай, ты материалист или идеалист? - томно спросила, блестя заряженными глазками. Зачем ей?
- Какая разница?
- Я о-бо-жаю идеалистов.
"Не трогай меня. Убери руки."
- Я ни тот, ни другой.
- Ну-у, так не бывает!
- Бывает.
"Под комбинезоном - голое тело. Я давно это понял, отпусти меня! Да не липни ты... стерва."
- Тогда кто ты?
- Я грузчик.
Появился Голяк, похлопал глазами и пьяно сказал:
- Ага. С ним. Вот так тусовка.
Бежать, бежать! Холеный, наконец, отцепился, поспешил прочь.
- Вся наша жизнь - тусовка, - философски подметил Голяк.
- Ты вонючка, - улыбнулась дама вслед.
Из кухни кто-то выходил. Двое.
- Хамло! Ты знаешь, что девочек надо пропускать?
- Девочек или шлюх?
Рассыпчатый смех.
В кухне предавались интеллектуальным играм. Некто в тельняшке, взгромоздившись босыми ногами на стол, декламировал. Аудитория разлеглась прямо на полу.
- Что может быть радостнее труда: труд нам приносит деньги. Что может быть благороднее денег: на деньгах покоится общество. Что может быть низменнее денег: на них купили наши души. Что может быть отвратительнее труда: он создал таких ублюдков, как мы.