Господин Левшин склонился перед ним в уважительном поклоне, после чего кивнул газетчику:
— Прошу простить мне мою задержку. — Он с благодарностью принял кофейную чашку из моих дрожащих ладоней, пояснив: — Служба.
Усевшись в кресло напротив меня, сделал небольшой глоток и произнес совсем не так, как прежде:
— Дорогая, надеюсь, ты не сердишься.
Мне понадобилось все самообладание, чтобы не раскрыть изумленно глаза и не переспросить, ко мне ли он обращается, — так уж вышло, что в наших с маркизом отношениях не оставалось места галантности.
— Если вы не против, мы могли бы начать, — обратился он к газетчику. — Я думал отвести свою невесту в театр, сегодня премьера «Местного цирюльника». Не хотелось бы пропустить.
Едва не выронив чашку, я все же пролила несколько темных капель на блюдце, встретившись взглядом с глазами деда. Немой укор и твердая поддержка, как будто слышу:
«Возьми себя в руки, Ольга! Ты — наследница Соколовых, а мы в любой ситуации держим спину прямо».
Благодарно улыбнувшись ему, я уже спокойнее взглянула на Николая Георгиевича. А ведь он хорош в этой роли, и если бы предыдущие несколько дней рядом с ним была не я, могла бы обмануться.
Но и мне ничего не стоило подать ему руку, затянутую в тонкий шелк перчатки, и очаровательно улыбнуться. Бровь маркиза едва шелохнулась: все же удивлен, только большего проявления чувств не позволит.
И мы прошли к огромному камину, над которым висел портрет четы Соколовых.
— Прошу вас, ваше сиятельство, — дагеротипист наконец ожил, вновь вспомнив о цели визита, — станьте чуть ближе к невесте. Достаточно, вот так. Возьмите за руку…
Пришлось выполнить пожелания сотрудника «Императорского советника» и встать рядом с министром. Что это? У самого плеча Николая Георгиевича я чувствовала едва различимый запах огня и гари, скрываемый его парфюмом. И все же… Нет, мне не показалось. Значит, в этом причина его задержки?
Позволив себе любопытный взгляд, мгновенно получила ответное пожатие пальцев. Значит, позже. Что ж, оказывается, у нас еще сегодня выход в театр. Может, там?
Друза памяти добела раскалилась. Щелкнула громко, озарив ослепительной вспышкой, после чего послышалось довольное:
— Хорошо! Хорошо вышло. Прошу, ваше сиятельство, еще несколько кадров…
Достойно выдержав еще с десяток вспышек кристалла памяти, я облегченно выдохнула, когда все закончилось. Проводив газетчика, вернулась в гостиную, где друг против друга сидели дед с маркизом, взволнованно беседуя.
— Вы не предупредили нас, ваше сиятельство! — В голосе деда сквозила сталь, но явного раздражения он проявить не мог. — Первый выход в свет лучше сделать в другое время. Ольга устала, этот день и так стал для нее потрясением. Если позволите…