— Как же ты попала сюда? — спросил он. — Я имею в виду в армию?
— О, история совсем простая, — сказала она. — Я училась на журналистку. Но ведь важнее сражаться за то, во что веришь, чем писать об этом.
— Пожалуй.
— А вот мой приятель так не думает, — сказала она. — Он говорит, что участие женщин в этом — чистое безумие. А я ему говорю: «Да пошел ты!..»
— И он уходит? — спросил Клинок.
Хаджриджа засмеялась.
— Не знаю. Я его давно уже не видела. А в этом подразделении я оказалась потому, что увидела, как детей подстреливают, и решила сражаться с ублюдками, которые занимаются этим.
— А мужчины нормально к этому относятся?
Она скривилась.
— Поначалу нет. Но постепенно они поняли, что я могу также бегать, как они, также выдерживать походы, а стреляю даже получше некоторых из них. И теперь они кое-что поняли. В общем, они относятся ко мне, как к сыну полка, — добавила она саркастически.
Клинок не мог всерьез отнестись к подобному заявлению. Может быть, она и не лучший солдат среди них, но какой же из нее сын полка?
А в полумиле от наблюдательного пункта Дохерти размышлял над проблемой, почему чем старше человек и чем больше он вроде бы нуждается в отдыхе, засыпать все труднее? Вся эта молодежь вокруг него, не тратя лишнюю энергию на разговоры, спала, как детвора.
Ему хотелось верить, что он не ошибся, отправив Клинка с этой женщиной. Знали они или нет, но между ними уже что-то заваривалось, а он всегда мгновенно ощущал эти романтические прихоти судьбы. Оправдывая себя, Дохерти надеялся, что дело не в той приманке, которую он положил на их пути.
В солдатском деле частенько приходится быть и просто существом человеческим, но что-то было в этой войне и в этой операции, что не позволяло ему тесно объединять внутри себя две эти ипостаси. Если человеческое существо в тебе ослабит солдата, плохо дело.
Как любил подчеркивать его любимый стратег Лиддел Харт, если не сумел сохранить мир, то и войну не выиграешь. И еще Дохерти верил, пусть даже с этим и не согласился бы Лиддел Харт, что мир прежде всего находится в солдатских мозгах.
Почти совсем стемнело. Дохерти выбрался из узкого лаза на покрытое снегом пространство под деревьями. Как он и ожидал, среди верхушек деревьев в небе сияли звезды — небо очищалось весь день. Пространство слева казалось лучше освещенным, он двинулся туда и оказался на прогалине, метрах в тридцати от места их укрытия. Отсюда видно было, как неслись по небу редкие тучи, а звезды сверкали так ярко, как и обычно на такой высоте. На севере розоватым бриллиантом поблескивал Денеб, а проходящий прямо над головой Млечный Путь смотрелся светлым шлейфом, подброшенным кем-то в воздух. Дохерти постоял, окунувшись в эту красоту и размышляя об Исабель. Сейчас она поит детей чаем, а потом, пока они будут плескаться в ванной, она посмотрит немного новости. Он как наяву увидел, как дети плещут водой друг в друга.