— Знать бы наверняка, чем накачал ее лысый докторишка, — я бы не сомневался, разжал челюсти любой железякой и залил сотку. Да вдруг хуже сделаю… Может, она не зря сопротивляется? — вслух рассуждал Комбат.
— Ванна готова, — объявил Мухин, и Рублев почувствовал смущение. Не потому, что придется увидеть некогда желанную женщину обнаженной. Скорее оттого, что ее сынишка достаточно взрослый, чтобы понимать щекотливость ситуации, но слишком маленький, чтобы объяснять ему, что Алена балансирует между жизнью и смертью.
— Пойдем, Петя, поможешь. Мама больна и сильно замерзла. Ее надо согреть в горячей воде. Будешь подавать полотенца…
Малыш нахохлился, взглянул исподлобья. Ему не хотелось снова видеть голую маму рядом с чужим дядей. Обеими руками вцепился он в сырую простыню, и слезы горохом посыпались из детских глаз.
— Погоди, Боря, дай я попробую. Он ведь не говорит — разучился. — Подберезский склонился над Петей, обхватив своими огромными ладонями его худенькие плечи.
— Ты не бойся, Петруха. Никто твою маму не обидит. А согреть ее нужно. Смотри — и руки у нее ледяные, и ноги. Промокла! Дядя Борис на лодке ее привез — там ни стенок, ни крыши… Саша с Мишей уже под горячим душем попарились, и маме нужно. Соглашайся…
Петя продолжал всхлипывать, а драгоценные минуты Алениного здоровья уплывали в пустоту.
— Да, нелегко с детишками, — вздохнул Комбат. Он отодвинул Андрюху, заняв место рядом с Петей.
— Вспоминай, Петр, — негромко произнес он. — Ты болел, кашлял — кто тебя купал? То-то же — мама. А сейчас она болеет… Дядя Мухин густую пену взбил — стесняться нечего. Никто, кроме нас с тобой, ничего не увидит. Помогай, а я вместо врача буду. Врачам на раздетых больных смотреть не запрещается, тебе папа наверняка про это говорил.
Не дожидаясь согласия, Комбат, подхватив Алену на руки, двинулся к ванной комнате. Петя, держа в руке холодный сырой конец простыни, засеменил следом, как маленький конвоир.
— Вот задачка городскому парню, — грустно изрек Мухин, разливая коньяк по бокалам. — Нас скопом батяня с маманей парили, и сами при этом когда обвяжутся простыней, а когда и нет. Что за беда — в бане голяком пройтись? Родные родных не стыдились.
Миша с Сашей слушали и задумчиво переглядывались — оба они узнали маленького путешественника, весело щебетавшего всего несколько дней назад. Теперь это испуганный, мучительно молчащий мальчик, пытающийся защитить больную маму. Он стал для них своеобразной точкой отсчета для новых событий.
Джакузи бурлило миллионами пузырьков. Петя вопросительно уставился на Рублева, обещавшего мыльную пену. Тот, сняв с изящной полки первый попавшийся флакон, выдавил в воду пару желеобразных капель. Помещение заполнилось приятным ароматом, а шапка пены сразу выросла в Петин рост.