Они ведь не отопрут спросонья — еще дверь вышибу зря, «засвечу явку». Поехать к дому и пройтись мимо? Свет или темнота в окнах ничего не докажут: может, Галя — «жаворонок», а может, и «сова» — будет спать до девяти, когда электричество включать уже незачем. Андрей говорил, что Галя учительница по домоводству, значит, к первому уроку приходит не всегда. Но и для первого еще слишком, слишком рано. Эсэмэску отправить? Не факт, что ответит тот, кому она адресована. Галя может сидеть привязанная к стулу, прикованная к батарее, а «трубкой» воспользуется ее палач или мучитель.
«Спит она, и дети спят», — внутренний голос противоречил сам себе: сначала напугал, теперь успокаивал…
Рука механически потянулась за второй сигаретой, он уже прикурил, но резко затушил и выбросил. Хорош будет бегун после продымленного утра и суперкрепкого чая.
— Нечего делать — читайте молитвы, — кажется, так говорит Сережина Танюша. — Это лишним не бывает. Я вот, когда не нахожу себе места, «Отче наш» или «Богородице, радуйся» повторяю. Успокаивает.
— Так я молитв не знаю и в Бога не верую, — ответил ей как-то Рублев.
— Вера придет, многие в поиске, а тексты — вот, в книжечке, — сказала Танюша и положила на холодильник карманный молитвенник с православным крестом.
Комбат потом с Сережей пытался обсудить эту сильно удивившую его историю. Но сын ушел от разговора. А молитвенник так и остался лежать там, где Танюша его оставила. Когда это было? Месяц назад? Два? Три? Вот они — противоречия между постсоветскими отцами и антисоветскими детьми. Младшие старших молиться учат и думать о душе.
Сейчас книжечка показалась уместной — он открыл первую страничку и зашептал непривычные слова. И немотивированная тревога «отпустила»…
Сын вскочил вместе с воплями китайского будильника, сразу надел спортивный костюм, кивнул Борису. Тот накинул поверх футболки легкую мастерку, и они побежали. Через квартал к мужской компании привычно присоединилась хрупкая девочка. В темноте, расцвеченной светом многочисленных окон, эта троица выглядела вызывающе. Но свои, микрорайонные, уже не оборачивались. Изредка кто-нибудь пытался примкнуть к их неразлучной компании, но долго не выдерживал.
Пока Сережа плескался в ванной, Рублев выставил на стол чай и бутерброды. Сын с аппетитом позавтракал, напомнил, что сегодня вечером помогает Тане делать уборку, и ушел. Комбат сразу набрал Андрея Подберезского:
— Как дела у Гали? Что с Петей?
Тот отчитался по всей форме — никто не беспокоил, ребенок здоров, ест хорошо, спрашивает, где мама.
— Пусть твоя Галя заинтересует его как-нибудь, книжками завалит, поручение даст.