Алена шарила глазами по всем закуткам, которые обыскивал «замаскированный сторож» — так она мысленно обозначила своего тюремщика. Квартира не казалась жилой, скорее — сдаваемое внаем помещение. Бельевые полки были полупустыми, посуда — разномастной. Вот бар — интересно, стоит ли попробовать спиртное, если найдется? Но в баре хранились отнюдь не виски и джин, а стопка старых журналов. Это стало поводом продолжить разговор.
— Вот жмоты, да? Ни глотка для гостей! Сейчас бы рюмочку ликера! — она говорила вкрадчиво, тянула слова.
Макс про себя отметил обнадеживающий тон девицы — ни слишком взрослой, ни перезрелой она уже не казалась. Взять прямо сейчас силой? Можно схлопотать от шефа, если пленница пожалуется или, не дай бог, искусает или поцарапает. Да и не любил он этого — гнуть бабу к койке. Тем более такую — не соплячку, красивую, растерянную… Глазами хлопает, как кукла с базара, и дышит так возбуждающе. Юбка задралась — не поправляет, хотя могла бы. Рискнуть, что ли, подсесть… А целоваться как? Маску-то снимать нельзя!
— Знаете, я не убегу никуда — голова пока тяжелая. Не смотрите так — да, намекаю, что неплохо бы в гастроном наведаться. Отсюда далеко? Мы же на Голубева? — Алена блефовала, она даже приблизительно не представляла, где находится.
«Замаскированный» рванулся было к двери, но опомнился, остыл…
— Не велено, я вам сейчас кашу буду варить на меду, — протопал на кухню, оставив Алену догадываться, что за безликий двор, заваленный грязным снегом, она заметила через окно, когда поднималась в туалет.
Раздался грохот кастрюль, легкий щелчок, незнакомый голос. Он размеренно наговаривал, как промыть овсяные хлопья, сколько налить воды, до какой кондиции доводить на медленном огне. Две минуты инструкций, новый щелчок, и все сначала…
«Диктофон, — догадалась пленница. Она поднялась, убедилась, что может и стоять, и шагать. Оперлась для верности о стену и двинулась на кухню. — Овсянка так овсянка — лишь бы узнать, где она сейчас и как найти Петю».
Но Макс замкнулся. Перебродивший мужской порыв, им же и задушенный, перерос в злость. Недавно желанная женщина теперь раздражала абсолютно всем — и звуками слов, и доброй интонацией, и необутыми узкими ступнями, затянутыми в глянцевые колготки. Алена почувствовала, испугалась. Она тихо сидела позади колдующего у газовой плиты парня и разглядывала его. Во всем черном, но на форму непохоже. Обычная трикотажная байка — многие старшеклассники носят такие. Брюки — тоже не эксклюзив, стандартные многокарманные штаны, копируемые с военного камуфляжа всеми производителями. Высокие тупорылые ботинки на рифленой подошве, зашнурованные плотно по ноге. Спина широкая, жирноватая — если и занимался спортом, то раньше: такой комплекции для сумо маловато, а для всего остального — с большим избытком. Разве что для шахмат, бриджа или компьютерного геймерства сгодится. В лицо бы ему заглянуть! Не получается. Тогда на руки — за шахматные эти лапы не сойдут. Хотя чего в жизни не бывает…