Людвиг Витгенштейн (Кантерян) - страница 66

. Язык укоренен в нашем быту и не имеет какой-то единственной цели или сущности, – эта догадка стала неотъемлемой частью его поздней философии. В предисловии к «Философским исследованиям» Витгенштейн упомянул и поблагодарил лишь двух человек – Сраффу и Рамсея.

Друг Витгенштейна итальянский левый экономист Пьеро Сраффа

Еще один кембриджский друг Витгенштейна, сыгравший важную роль в его жизни, – Дж. М. Кейнс, – помог ему вновь влиться в университетскую общественную жизнь и опять стать членом кружка «Апостолы», откуда тот с раздражением вышел в 1913 году. Благодаря своему «Трактату» Витгенштейн за это время превратился в легенду, и «Апостолы» были в полном восторге, что он к ним вернулся. Витгенштейн также стал общаться с членами Блумсберийского кружка и, возможно, с Вирджинией Вулф, хотя мы едва ли найдем указания на это в их сочинениях[147]. Из-за своих затворнических наклонностей Витгенштейн чувствовал себя в этих кругах не очень уютно, особенно в присутствии женщин: в таких случаях он предпочитал вообще не говорить о серьезных вещах, а вести пустые разговоры и отпускать плоские шуточки. Однажды он даже ушел со званого обеда из-за того, что там в присутствии женщин говорили о сексе. Он явно чувствовал себя лучше наедине с кем-нибудь, особенно если это был молодой человек, задевший в нем какую-то особую струнку. Хороший пример – студент Гилберт Паттисон, впоследствии ставший аудитором в Лондоне. Паттисон не интересовался ни философией, ни мучительными вопросами этики. Тем не менее он был близким другом Витгенштейна свыше десяти лет, так как оба они любили заниматься ерундой и могли «нести чушь тоннами». Например, они вместе ходили смотреть голливудское кино на Лестер-Сквер, высмеивали рекламу в журналах и магазинах и писали друг другу дурацкие письма, в которых обращались друг к другу «Дорогая моя Кровь», подписывались «Кроваво твой» и вообще употребляли слово «кровавый» до тошноты часто. Вот типичный пример их переписки: