Маюми лопочет свои сахарно-медовые комплименты в режиме нон-стоп: никогда не думала, что японки так болтливы. Единственный хоть сколько-нибудь заинтересованный слушатель — Аннабель, ну и я постольку-поскольку, исключительно из соображений уважения и гостеприимства. Лурдес держит Майюми не то, что на расстоянии: со стороны моей по-испански горячей сестры транслируется нескрываемый игнор.
Однако ситуация в нашем «добро- и любви-желательном» коллективе в корне меняется после того, как безбожно увлёкшаяся влюблённая невеста произносит следующую фразу:
— А Эштон — такой умница в постели, такой шалунишка! Такое творит мой сладкий проказник!
Лурдес демонстративно роняет ложку на кремовый стеклянный стол, оглушив немного откровенницу звоном, но самый впечатляющий эффект произведён её выпученными глазами.
— Всё, эта дура меня достала! — по-русски. — Заткните её кто-нибудь, или я сделаю это сама, и потом откачивайте мамочку от инфаркта!
Маюми воодушевляется ещё больше, ошибочно приняв эмоциональный всплеск моей сестрицы за искренний восторг:
— Да-да! Он умеет делать все, что любят девочки!
Затем шёпотом и прикрыв рот рукой, добавляет:
— Да-да! И куни-куни тоже!
Это был предел… Не только мой, но и Лурдес тоже:
— Слышь ты, выдра узкоплёночная! — рот сестры растянут в нелепой клоунской улыбке. — Ты рожу то свою в зеркале видела? Нет ну для своих, может, и сгодишься за третий сорт в темноте и чепчике, но Эштону твоя морда никак не идёт! Ему красивую девочку надо, понимаешь ты? С синенькими глазками, как у Сони нашей, например, сечёшь, вобла ты сушёная?!
Маюми сияет улыбкой, но открытый рыбий рот выдаёт рождающееся замешательство.
— Лурдес, говорить на языке, непонятном для собеседника — плохой тон, разве мама тебе не говорила? — спешу шутливо упрекнуть сестру на английском, а Аннабель уже едва сдерживается, чтобы откровенно не рассмеяться.
— Говорила. Так мы её сейчас научим на родном изъясняться! — отвечает сестра.
Лурдес с чувством хлопает Маюми по плечу, отчего нежная азиатская натура аж вздрагивает:
— Say it: Маюми — сушёная вобла!
Растянутыми в угрожающей улыбке губами Лурдес можно пугать маленьких детей, но Маюми почему-то согласна верить в искренность этого оскала Франкенштейна:
— Маюми сисёная обля!
— Точно, о бля! Тут ты права, не спорю! — Лурдес невозмутима, ни тени иронии на её лице.
Силы покидают меня, смех рвётся наружу, но мне искренне жаль невинную жертву:
— Лурдес, прекрати, так некрасиво!
— Погоди, сестра! Мы ещё не закончили обучение с мисс «Вселенское обаяние». Вот всё в ней пресно-идеально, изюминки не хватает, ты не находишь?