Алекс терпеть не может, когда мы недооцениваем себя или критикуем, причём это касается не только внешности.
— У Соньки вон нормальные, прямые, их можно заплетать и укладывать, как захочешь, а у меня только этот баран идиотский!
— Лурдес! — отец уже нервничает. — Не нагнетай! Скажи прямо, чего ты хочешь?!
— Чтобы меня любили, а ты только Соньку свою любишь!
— Тааак… Чувствую, мне придётся сильно потратиться. Но ты же знаешь, без маминого одобрения ничего не выйдет! — отвечает отец, посмеиваясь.
— Ты Соньке вечно твердишь, что она самая красивая, а я что?! А я, по-твоему, страшная, да?
Это уже удар ниже пояса, даже отец не ожидал подобного выпада. Отрывает от планшета глаза, смотрит поверх очков на Лурдес, внимательно изучая её. Похоже, она всё-таки развела его — он уже не так уверен в том, что его родная дочь упражняется в искусстве манипуляции. Его лицо выражает озабоченную серьёзность:
— Ну что ты, доченька?! Что ты такое говоришь? Как ты вообще можешь такие вещи думать и произносить вслух? Конечно, я люблю вас всех троих и все вы красивы, каждая по-своему. У каждой из вас свой характер, темперамент, взгляды на определённые вещи… Но все вы — мои дочери! И для меня всегда будете оставаться самыми лучшими из лучших!
Лурдес мгновенно меняется в лице, словно её застали врасплох:
— Пап… Лёшка делает вечеринку в своём доме. Я сильно хочу с ними!
Отец некоторое время молчит, затем со вздохом разочарования поправляет очки и снова погружается в свою работу.
— Пап! — моя сестра не привыкла отступать, если ей что-нибудь нужно, клещами выдерет, но не сдастся.
— Ты мала, дочь, для таких развлечений!
— Лёшка — мой брат, у него дома будет полно народу, почему я, его сестра, не могу пойти?!
— Потому что он и его друзья взрослые, и у них будут взрослые развлечения.
— Вот я и присмотрю за ним, чтобы не был уж слишком взрослым!
— Боюсь, за ним уже бессмысленно присматривать, — не сдаётся отец.
— А если Сонька пойдёт?
— А она пойдёт?
Сестра резко разворачивается, гордо тряхнув своей потрясающей гривой:
— Сонь! Ты идёшь к Лёхе на вечеринку?
— Меня не звали, — отзываюсь.
— Так сама позовись!
Да, это моя сестра Лурдес, знакомьтесь. Для неё непреодолимых преград нет, как и неразрешимых проблем, вопросов, на которые не было бы ответов. Главное, нет таких её желаний, которые бы, так или иначе, не удовлетворялись. Почти нет.
— Гордость не позволяет! — отвечаю, но уже предчувствую своё поражение.
Хватка моей сестры — не та хватка, от которой можно отделаться.
— Соняш! Сестрёнка моя любимая! Ты же знаешь ведь, что я тебя из всех больше всех люблю и уважаю! — тёмно-карие глаза сестры смотрят в мои с мольбой, находясь уже в десяти жалких сантиметрах от моего лица.