Дамиен отчитывает мои неуклюжие движения в кастрюле:
— Ты его шлёпаешь или разминаешь? Или делаешь нежный эротический массаж? — подмигивает. — Ну же, ладонью замешивай, вот так!
И суёт свою руку в кастрюлю, коснувшись при этом моей. Это не было первым нашим телесным контактом — мы достаточно давно живём вместе и обстоятельства сложились таким образом, что мне приходится делать некоторые вещи… Но такое явление, как замирание сердца с последующим его трепыханием в груди, происходит впервые.
Дамиен это тоже чувствует. Его запястье рядом с моим, под нашими ладонями и пальцами несчастное тесто на «Мадре Леванте», а сами мы — двое застывших во внезапной вспышке эмоций бывших влюблённых. Дамиен поднимает глаза, смотрит какое-то время в мои с весьма странным выражением лица и спрашивает:
— Чего улыбаешься?
— Вспомнила наши итальянские каникулы.
Его лицо преображается, растерянность и сосредоточенность сменяются радостью:
— Я тоже часто их вспоминаю, — признаётся.
— Правда? — не верю своим ушам.
Разве у него не была успешная жизнь, полная ярких событий? Заботы о жене и сыне? Новые страны, новые путешествия, новые впечатления?
— Это были лучшие дни в моей жизни, — заявляет. — Когда задумываюсь о счастье, сразу оказываюсь на смотровой площадке за́мка в Портовенере. Перед глазами вечернее море, след заходящего солнца, разводы розового и голубого на небе, едва ощутимый ветер, запах волос и губы…
Из меня вырывается шумный выдох. Если это — его счастье, то почему же мне сейчас так больно? Почему так тоскливо? Почему я плачу, чёрт возьми?
Ответ приходит в мою голову уже за закрытой дверью в спальне. Я не просто закрыла её, я заперла, хотя знаю — он со своей коляской всё равно сюда не поднимется. Но мне так спокойнее. Мне так увереннее. Потому что я не хочу его видеть. Потому что он возил ЕЁ туда, в наше Портовенере — рыбацкую наскальную деревню, не слишком популярную у туристов и именно поэтому обладающую такой особенной атмосферой. Почти магией.
Уникальный уголок на планете, идеальное место для двух утонувших друг в друге сердец — узкие пёстрые улочки, зажатые невысокими этажами жёлтых, оранжевых, персиковых зданий, причудливые лавки и крохотные кафе, где почти у каждой двери рукотворные украшения, а в нишах и выемках статуэтки Девы Марии. Её же изображения на покрытых глазурью керамических плитках, украшенных по периметру морскими раковинами. И цветы, просто море цветов в этом крохотном сказочном городе.
Но главное — за́мок и сразу за ним монастырь, спрятанное в его стенах крошечное кладбище. Первое в моей жизни кладбище, не вселяющее ужас, не нагоняющее тоску. Это просто стены с сотнями старинных фотографий или рисунков ушедших людей. И эти стены слушают размеренный плеск волн у подножия замка, купаются в мягком свете затухающего летнего дня. Замок заброшен, и на его башнях редкие парочки или «знающие» фотографы ждут «синего часа» — магию света в первые шестьдесят минут после захода солнца.