Я хранила и храню эти воспоминания в сердце. Самый тайный уголок в моей душе, самое желанное и безопасное место, куда можно прятаться в такие моменты, когда не просто плохо, а вот-вот уже произойдёт остановка сердца. Когда не хочешь и не можешь жить, когда пытаешься, но не способен найти ответ на вопрос «Зачем я здесь?».
Для меня это мой кусочек жизни, где я была счастлива. А он возил туда ЕЁ. Она там была, стояла в обнимку с ним, держала его руку и смотрела на то же море, тот же закат. Разве что, может, только кладбище не нашла.
Я не выхожу до следующего утра. Не могу. Не хочу его видеть.
«Он здесь потому, что нуждается в помощи, — говорю себе. — Кроме меня помочь ему некому, поэтому придётся засунуть свои обиды куда подальше и делать то, что должно».
Когда следующим утром я спускаюсь, Дамиен уже на кухне. Пьёт свой зелёный чай и зыркает на меня лживыми глазами.
— Доброе утро! — здоровается.
— Доброе, — отвечаю.
— Как спалось?
— Как обычно.
— Как обычно, отлично? Или как обычно, плохо? — донимает.
— Как обычно, обычно.
Вот же привязался.
— Понял, — выдыхает.
Завтракаем мы молча. Я жую свои мюсли, птичий корм, Дамиен допивает чай. Что он ест вообще? Если я вижу его на кухне, то всегда с чашкой чая или бутылкой воды. Но и худым его не назовёшь!
— Может, поговорим? — предлагает, и в тоне его нечто вроде заискивания, но «с достоинством».
— О чём? — интересуюсь, не поднимая глаз.
— Ну… можно о погоде. Жара, кстати, неимоверная. При таком раскладе пожары закончатся не скоро. Вот бы сейчас дождя, да?
— Да.
— Если бы можно было перераспределить зимние ливни хотя бы частично на лето — мы стали бы обладателями лучшего климата на планете!
Эта мысль посещала и мою голову.
— Да, было бы отлично. Ты уже позавтракал?
— Ты же знаешь, по утрам я только пью.
— Я этого не знаю. Никогда не была в должности, предполагающей это знание. Ты меня с кем-то спутал, — кусаюсь.
Он молчит, лицо мрачное.
— Поешь чего-нибудь, мы едем в Пуарье, — объявляю.
— Зачем?
— В бассейн. Будем учиться заново ходить. Доктор прописал тебе занятия с начала августа, вот как раз сегодня и займёмся. Это для тренировки мышц и вообще для общей пользы организма.
— Ева…
— Что?
Господи, когда он оказался рядом? Да ещё и со своей этой дурацкой коляской!
И прежде, чем я успеваю сбежать, Дамиен зажимает меня руками между столом и собой, чтобы негромко сообщить:
— Я говорил вчера о тебе, Ева.
В его голосе беспокойство. О чём он так переживает, интересно?
Господи, как же тяжело с ним. Мне бы только пережить это. Поставить его на ноги, и пусть летит к своей голубке. Там у него гнездо и птенец, даст Бог не последний. А здесь — сестра недоженщина. Какое ему дело до того, как я воспринимаю его слова?